Подкарпатский ждал ее у входа в метро, в своем извечном пальтишке.
— Слушайте, — обратилась к нему Алена без обиняков. — Уж за сто лет, или сколько вам там, дедушка, могли бы и научиться писать! Раз уж в писатели податься решили.
Упырь скрипнул клыками.
— Влас-сть тайн. Могу я рас-считывать на публикацию в текущ-щем номере?
— Это вряд ли. Полегче, полегче, Семен Сигизмундович, не надо так зыркать! Могу сказать, что объемы текста я уже сократила. Убрала весь тот треп про ваше детство и отрочество…
— Да как ты пос-смела?!
— А какой у меня был выбор? — возмутилась Алена. — Две трети написанного так или иначе необходимо было выкинуть. И потом, дорогой мой не совсем человек, во времена вашей юности, возможно, читатель и готов был продираться через биографические подробности к интересным эпизодам, но в наши дни, в нашем мире людей нужно увлекать сразу, с первых же строчек повествования. И это подводит нас к следующей проблеме вашего рассказа — неимоверно скучный стиль. Огромное количество совершенно ненужных описаний, сравнений, эпитетов. Длинные-предлинные предложения: к концу уже успеваешь забыть, что было в начале. Никуда не годится.
— Но я с-старалс-ся… Эдгар Аллан По… Ховард Филлипс-с Лавкрафт…
— Скончались стотыщпятьсот лет до нашей эры! Их никто уже не читает, по крайней мере, для развлечения.
— Я и не с-собираюс-сь никого раз-звлекать!
— Сочувствую. Вот только нашу газету люди читают там, — Алена махнула рукой в сторону ведущего на станцию перехода. — Поутру, когда на работу едут. Пока еще просыпаются. А ваша писанина, дедушка, действует, как снотворное. Ну что это такое — «хладный диск полночного светила, как рыба в глубине океанских бездн, плыл, раздвигая массивные, налитые грядущей грозой, тучи, серпом Селены»? Хотите писать так, чтобы было интересно современному читателю — пишите проще, пишите короче. «На небе сияла луна» — и точка. Понимаете?..
— Допус-стим… — издал Подкарпатский уже привычный для ее слуха горестный вздох-стон. — С-сколько мне ещ-ще ждать?
— Не знаю, — отмахнулась Алена. — Может, неделю, может, две.
— Я терпелив… Но мое терпение не вечно.
— Ой, вот только не надо угроз! Знаете, сколько вас таких, страждущих? Тех, кто заваливает письмами и ноет, ноет, ноет — опубликуйте то, опубликуйте се.
— С-сами хорош-ши… С-сколько крови у авторов выс-сос-сали…
— Ой, кто бы говорил! Вас, так называемых «авторов» — сотни! А я одна на всех, и возиться с каждым, как с ребенком, не могу и не буду! Ясно?
