Что было делать? Я посмотрел на моего друга.
— Дай ему доллар, — спокойно посоветовал тот.
— А не мало?
— Ну что же, я дам другой.
На долларе был изображен Великий Президент. Индеец молча смотрел в глаза президенту. Потом усмехнулся. Я никогда не забуду этой усмешки. Наверное, так понимающе, презрительно и в то же время грустно улыбались вожди племен, когда до них доходил коварный смысл договоров, заключенных с бледнолицыми братьями.
Мы влезли в машину и выехали на дорогу, освободив землю индейца, все восемь восьмых его частной собственности. Мы поехали к Гарри Дональду, детскому врачу. Его молоденькая беременная жена, красавица полукровка, развешивала на веревке белый докторский халат, только что вынутый из стиральной машины.
— Он еще не вернулся из резервации, — сказала она, одергивая платьице.
Но мой друг журналист, милейший человек, знал, где разыскивать Гарри. Он повез меня прямо к бару «Ястреб». Гарри уже вернулся из резервации и пил третий бокал «Драй мартини». Сухощавый, черноволосый, нос с горбинкой. Ворот белой рубашки расстегнут, галстук развязан, рукава закатаны выше локтя. Докторский саквояжик стоит на полу в ногах.
— Хэлло, Гарри!
— Хай, Стив!
— Познакомься: мой друг из Нью-Йорка.
— Рад вас видеть, мистер.
После третьей порции «Драй мартини» уже кружится голова. Пожалуй, нам не догнать Гарри. Бармен то и дело трясет своим никелированным снарядом 76-го калибра, в котором смешивается коктейль — этот нитроглицерин, бесшумно взрывающийся в глубине вашего мозга.
— Что нового в резервации, Гарри?
— Туберкулез у Рочестеров, чесотка у мальчишки Смита, трахома у младенца Флемминга, туберкулез у девочки Гладсона, у Питерсона туберкулез в открытой форме. Тебе достаточно или продолжать?
Язык у Гарри заплетается.
Эти Рочестеры, Смиты, Флемминги, Гладсоны, Питерсоны не только его пациенты. Они его братья по крови. Гарри — чистокровный индеец родом из штата Оклахома. Тамошним индейцам повезло. В двадцатых годах на территории их резервации геологи нашли нефть. Перестрелять индейцев было уже нельзя: двадцатый век есть двадцатый век, ничего не поделаешь. У них купили эту землю. За бесценок, как поняли индейцы позже. Но они слишком поздно это поняли.
Нищие индейцы неожиданно оказались богачами. Газеты прямо надрывались от смеха. Чего только не писали об индейцах! Дескать, один поставил у себя в новом доме тридцать четыре телефона, по два в каждой комнате, включая ванные и уборные. Другой будто бы купил шестнадцать автомобилей и больше всего любил ездить в похоронном катафалке.
