— Суд идет! — объявлял комендант и зачем-то свистел в свисток.
Попков-Попков появлялся за колченогим столом с папкой «Дело». Вводили подсудимого, который ухмылялся, глядя на Попкова-Попкова.
— Фамилия? — холодным голосом спрашивал Попков — Попков.
— Не скажу, — капризно отвечал подсудимый.
— Подсудимый, отвечайте на вопрос, — тем же холодным голосом говорил Попков-Попков.
— Ну ладно, скажу, — хихикал подсудимый. — Пуриц-Шмуриц.
— Имя? — спрашивал Попков-Попков.
— А, еще имя говори! — нудно тянул подсудимый и, глядя в потолок, фантазировал: — Имя, ну пусть будет Али Баба.
— Местожительство? — продолжал допрос Попков-Попков.
— Будто не знаешь? — говорил подсудимый.
Наконец Попков-Попков приступал к делу.
— Подсудимый Али Баба Пуриц-Шмуриц, признаете вы себя виновным?
— А в чем? Ты скажи, в чем, я и признаюсь!
— Подсудимый Али Баба Пуриц-Шмуриц, вы обвиняетесь в том, что украли кролика.
— Дудки, — говорил подсудимый, — не крал я кролика. У кого я крал кролика?
— Комендант, введите свидетелей, — приказывал Попков-Попков.
И были свидетели, которые сами, своими глазами видели, как подсудимый Али Баба Пуриц-Шмуриц тащил за уши кролика, и у кролика были красные-красные глаза.
И были свидетели, которые, наоборот, в то же самое время плавали с подсудимым под водой и ловили раков.
Наконец объявлялся приговор:
— Обвиняемый Али Баба Пуриц-Шмуриц приговаривается к десяти годам заключения.
— А хоть к двадцати! — откликался подсудимый и показывал суду и зрителям фигу.
Помню еще странного очкастого мальчика Бибера. Днем и ночью бродил он с книгой, с одной и той же толстой-претолстой книгой, где все страницы от начала до конца испещрены были цифрами и формулами, и ни одному мальчику в городе непонятно было, как ее можно читать без принуждения, а он ее читал не отрываясь, точно «Монте-Кристо».
Бибер не был первым учеником, нет, он долго считался даже последним учеником и сидел на камчатке.
— Ты что же, Бибер, молчишь? — говорила «естествозначка». — Я тебя спросила: сколько тычинок у настурции?
— Когда мне это не интересно, — отвечал Бибер.
Но зато Бибер быстро, молчаливо, прямо молниеносно решал задачи. В первый раз на письменной арифметике учительница, когда он через минуту протянул ей тетрадь, рассердилась:
— Занимайся своим делом.
— Я уже решил.
— Что решил?
— Задачу.
Она взглянула на тетрадку. У нее вытянулось лицо.
— У тебя что, ключ?
— Какой ключ? — не понял Бибер.
— Ключ от задачника Евтушевского. Что ты притворяешься?
