И право собственности на занятую территорию признается безоговорочно. Хозяйство остается неприкосновенным — его границы никогда не нарушаются соседями, и ни одна чужая птица не опускается на озеро до тех пор, пока птенцы владельцев озера не научатся летать.
Горластые, пронырливые дрозды-рябинники изводили меня своим верещанием. Трескучий концерт, который начали они еще в мае, в летние дни и в светлые летние ночи Севера, не прекращался ни на минуту. От дроздов нельзя было спрятаться даже за дверью охотничьей избушки — суматошные птицы разместились целой колонией над крышей моего лесного домика.
«Колонисты» шныряли по кустам, устраивали организованные набеги на мою кухню, как могли, издевались над моей собакой, но всегда оставались на вид мирными, хотя и несколько экспансивными… Но вот над моей крышей раздается громкий сигнал тревоги. Вскрикивает одна птица, за ней следом сразу две — и цепная реакция мгновенно взвинчивает всю колонию до состояния буйного помешательства: «Нарушитель! Нарушитель границы! Ну уж нет! Вон его!»
В роли «нарушителя» и на этот раз выступал житель точно такой колонии дроздов, что разместилась среди еловой частники на нескольких косматых рябинах метрах в пятидесяти от моей избушки. Чужая птица случайно выскочила на дорогу, но, услышав первый же беспокойный крик соседей, поспешно нырнула в кусты, не дожидаясь наказания.
Ни у дроздов, ни у уток, ни у гагар я не видел, как наказывают нарушителя чужой границы, не видел никогда и преднамеренного посягательства на чужое хозяйство. Правда, весной мне приходилось видеть, как птицы вступают в конфликты из-за будущих хозяйств, как энергично и решительно предъявляют свои права на облюбованную территорию, но назвать даже эти события «междоусобной войной» я не решаюсь, ибо весной никаких сложившихся хозяйств еще нет и границы еще только намечаются и определяются, правда не всегда мирно и деликатно.
Но вот хозяева утвердились в правах на занятую территорию, устроили гнезда, вывели птенцов, и теперь нарушение чужой границы считается, видимо, самым тяжким преступлением. А если и случается кому-либо заскочить не к себе домой, то это происходит либо по ошибке, либо в пылу погони за чем-нибудь уж очень интересным. Но ошибка тут же исправляется, будто страшный запрет тяготеет над животным, неосмотрительно заглянувшим в чужой «дом». Но такой запрет, как правило, тяготеет лишь над соседями одного и того же вида…
Гагары ревностно оберегали свои владения от сородичей, но, казалось, совсем не замечали выводка уток-гоголей, который крутился у них под самым носом, а дрозды, как на неодушевленный предмет, смотрели на трясогузку, поселившуюся под крышей моего домика.
