Улыбка Кьюсака, сияющая и уверенная, вернулась. Хватит раздумий. Мысли о братьях укрепляли дух. Джуд и Джек не раз сталкивались с такими трудностями, которых не встретишь в мире финансов.
То же самое относилось и к Эми. Может, поэтому Кьюсак и не раскрывался перед женой до конца. Незачем ее расстраивать. Хотя возможно, что он скрывал свои мысли просто по привычке. Он всегда был настороже; вполне естественно для человека из бизнеса, где каждый прячет в кармане кастет. Кьюсак не страдал излишней самоуверенностью, но тщательно запирал дверь. Его мысли – запретная зона.
И днем и ночью. Джимми горячо любил Эми, но никогда не выпускал наружу беды. Никогда не обременял ее своими опасениями. И сейчас он нуждался в работе еще и потому, что она позволяла избежать разговора о деньгах.
Признание лицом к лицу слишком сильно напоминало ему о черно-белой приходской школе. Тамошние монахини все еще одевались в традиционных цветах, не то что автомобили бостонской полиции. Каждый четверг добрые сестры удалялись из классной комнаты, полной язычников, на очередную исповедь. Кьюсак не желал, чтобы его отношения с женой принимали подобную форму.
Интервью…
Гринвич, штат Коннектикут, где проживает 62 тысячи человек, – официальная столица Хеджистана. На первый взгляд он кажется таким же, как и прочие богатые приморские городки Новой Англии. В знойные летние дни с асфальта тротуаров поднимаются столбы пара, похожие на кольца сигаретного дыма. Кабриолеты превращаются в фены. Светловолосые дети с редкими веснушками одеты в искусственно выцветшие вещи, розоватые или бирюзовые, и все они выглядят моряками, даже если и не брали уроки в «Индиэн эрбор яхт клаб» на Пароходной дороге.
В городе обращали внимание на детали, и это было особенно заметно на Гринвич-авеню. Тщательно, едва ли не маникюрными ножницами, подстриженные топиарии располагались перед безупречными магазинами с брендами от «Прада» до «Лакост». Когда становилось жарко, корзинки с розовыми бегониями свисали с черных фонарных столбов, будто восклицательные знаки – «Здесь все идеально». Улица сияла чистотой, по сторонам выстроились темно-зеленые мусорные баки с двумя отсеками – для перерабатываемого мусора и для всего прочего. Гостеприимная Гринвич-авеню, достаточно широкая для двухколонного парада на Четвертое июля, являлась душой города.
Гринвич мог бы быть Нантакетом или Кенненбанпортом. Он мог быть Ньюпортом или Марблхэдом. Однако подсказку давали городские автобусы. Они и еще немногочисленные черные внедорожники. На них чаще попадались названия хедж-фондов, чем надписи «Холидей Инн», «Хилтон» или названия других отелей.
