— А Аарон назвал цену? — спросил Анания.
— Нет.
— Давай зайдём к ним, может, сразу и договоримся.
— Хорошо.
Но не успели супруги пройти и несколько шагов, как увидели, что навстречу им, пошатываясь, бредёт Енея.
— Анания, привет! Захария наконец-то уплатил, — закричал пьяный плотник.
— Приятный сюрприз, — улыбнулась Сапфира. — Я уже на это и не рассчитывала.
— Пошли к Захарии, — решил её муж, — надо получить наши деньги. А то он опять их в товары вложит.
Особняк купца был раз в двадцать больше дома супругов. Анания оставил жену у ворот и вошёл во двор. Слуга провёл его в просторную комнату, и плотник стоя стал ждать хозяина. Наконец, отворилась дверь и вползло существо, похожее на старую, сморщенную и облезлую обезьяну.
— Приветствую тебя, господин Захария!
— А, Анания, здравствуй. Чего пришёл?
— Как новый дом? Сын уже вселился?
— Нет. Пока я внутри обустраиваю.
— Енея сказал, что ты выдаёшь жалование.
Захария поморщился и тяжело вздохнул:
— Мы за два денария договаривались?
— Что ты, хозяин! За пять!
Купец поморщился ещё сильнее.
— Анания, возьми плату товарами.
— Господин, мне сейчас нужны деньги.
С большим трудом, после долгих препирательств, плотник получил четыре денария и отправился с женой к Иезекиилю. Дом ростовщика не был таким просторным, как у Захарии, ибо финансовый воротила вёл весьма экономный образ жизни. Сапфира опять осталась ждать мужа у ворот.
Богач знал, зачем супруги продают своё имущество, и решил его приобрести, чтобы потом реализовать усадьбу по более высокой цене. Его не пугало то обстоятельство, что Анания и Сапфира уже более месяца не могли найти покупателя. Он считал себя очень умным и поэтому был уверен в успехе спекуляции. Ростовщик не решился принять посетителя в своём особняке, ибо боялся, что христианин, подобно апостолу Андрею, осквернит его жилище, и вышел для переговоров во двор. Впрочем, глагол «вышел» не вполне точно передаёт телодвижения Иезекииля. Заинтересованный в сделке финансовый воротила резво спустился по лестнице, но перед входной дверью остановился, и, отдышавшись, степенно подошёл к стоявшему в нерешительности плотнику.
Иезекииль был пузатым коротышкой лет сорока пяти; на его голове блестела большая лысина, а на затылке и висках росли еще не седые, по-еврейски иссиня-черные волосы. Как и почти все жители Иудеи, он, когда думал, говорил или ел, забавно кривил рот. Этот недостаток не могли скрыть даже усы и борода, впрочем, довольно жидкие. Но ресницы у ростовщика были пышными, а брови густыми. В последних нередко белела перхоть и попадались паразиты.
