Сын пожал плечами, словно говоря, что понимает ее чувства; затем он улыбнулся и повторил:
— Понимаешь, мне подвезло, Лион — это блеск!
Она тоже улыбнулась, ставя на стол кастрюлю, от которой шел пар. Отец протянул тарелку, она наполнила ее доверху.
— Глупый ты мой взрослый сын, ну что у тебя за выражения. И подумать только, что ты уедешь… что опять будешь один…
Она подала ему тарелку и сама тоже принялась медленно есть. Нервное возбуждение, бывшее причиной ее слез, постепенно улеглось, но теперь она чувствовала, что к ней в сердце снова закрадывается тот страх, который она так часто испытывала во время двухлетнего отсутствия Жюльена.
Мать дотемна укладывала чемодан Жюльена. И все же на следующее утро она встала задолго до света. Она не зажгла висячей лампы, удовольствовавшись коптилкой, которую принесла из спальни и поставила на буфет. Чемодан Жюльена был готов; она заперла его, надеясь, что сын, может быть, забудет про тетрадь. Затем она сварила кофе и подогрела молоко. Только покончив со всеми приготовлениями, она поднялась наверх, чтобы разбудить сына.
Пока он ел, мать сидела напротив, облокотись на стол, и не спускала с него глаз. Помолчав немного, она спросила:
— Тебе правда не грустно, что ты уезжаешь так далеко?
Жюльен рассмеялся.
— Далеко? Смеешься, даже ста пятидесяти километров не будет. Жаль, что хозяин спешит, а то бы я отмахал на велосипеде.
Мать пожала плечами.
— Не говори глупостей!
Жюльен снова принялся за еду. Да, это так, он большой и сильный. Мужчина. И этот мужчина уезжает, может быть, так и не останется жить дома. Этот мужчина уезжает один, и чужой город.
— Будь там поосторожнее.
— Поосторожнее? Это ты о чем?
Она вздохнула.
— Не знаю. Вообще… поосторожней с людьми. Разве можно знать, на каких нападешь. Словом, ты уже большой и сам должен понимать.
Ей хотелось сказать ему очень много, но слова не приходили, а если и приходили, ей казалось, что она не может сказать их своему мальчику. И она молчала и только смотрела на него.
Занимался день, тусклый свет чуть освещал сбоку лицо Жюльена. Другую половину его лица освещала коптилка. Вдруг мать почувствовала, что ее заливает волна безумного страха.
— Города могут бомбить, сказала она. — Нам в Лоне бояться нечего, что такое Лон! А вот на Лион может быть налет. Если будет тревога, обязательно иди в бомбоубежище.
— Конечно, пойду, — успокоил ее Жюльен. — Но ничего не будет, не волнуйся.
— А все-таки, надо было мне спросить у господина Мартена, есть ли у них там в доме подвал, — вздохнула она.
