Безбородько вздохнул, перелистнул страницу.
— Вы почему вздыхаете? — тихо спросила Наташа.
— Да так, картинки довоенной поры разглядывал: украинская хатка, садочек, дивчина в саду… Гляньте… Я ведь родом из-под Киева.
Она взяла у него «Ниву», которую он нашел в купе у бойцов охраны, положила на колени: на обложке была нарисована задумавшаяся девушка на берегу над омутом.
«Да, Нелидова — не вариант. Экзотический эпизод, не более. Нужен такой домик, чтобы не сгорел ни при каких обстоятельствах… Где-нибудь в Америке, в Индии, в Африке, черт побери!..»
Ему отлично было известно о готовящемся в Петрограде восстании, он знал даже то, что начальник штаба Красной 7-й армии, обороняющей Петроград, бывший полковник Люндквист, работает на Юденича; он знал о подготовке мятежей в фортах; в числе немногих избранных, Безбородько знал о прочных связях иностранных разведок с некоторыми высокопоставленными чинами в управлении Главкома и в Реввоенсовете. Безбородько знал, что весь состав пассажиров его вагона, подобно жадным бактериям, поразит штабы армий Восточного фронта; ему было известно, где и когда высадились или предполагают высадиться войска Англии, Америки, Франции, Японии, Турции, Италии и других стран и какую огромную помощь оружием, боеприпасами, интендантским снаряжением оказывают они белым армиям. Он знал все это и многое другое.
Тем не менее контрразведчик Безбородько в окончательную победу белых не верил.
И из допросов захваченных красноармейцев, и лично проведя много времени в тылу у красных, он превосходно знал меру неистребимой ненависти восставшего народа к своим бывшим господам, — той осатаневшей ненависти, которая скорее бросит человека на смерть, чем приведет к смирению. Что знаменательно, — с чувством этим Безбородько сталкивался не только тогда, когда имел дело с идейными руководителями, нет — повсеместно, допрашивая даже какого-нибудь замухрышного инвалида-обозника.
Глядя на мир вполне реально, он не видел того пряника, который способен был вдохновить солдат и мужиков, мобилизованных в белые армии, сражаться не жалея сил. На сколько-нибудь длительную войну они были совершенно, с его точки зрения, непригодны. Долго ли будут мужики-солдаты слушать своих господ, хорошо зная, что красные отобрали землю у помещиков и передали ее крестьянам?.. — задавал себе вопрос Безбородько.
Трезво взвешивая соотношение сил (сказывалась школа отца — статистика-экономиста по образованию, управляющего большим имением), он видел впереди только разгром — пусть даже где-то не очень близко, пусть после свирепых побед, но — неминуемый разгром белых генералов, а следовательно, и неизбежную собственную гибель. Он вдруг явственно представил, как стоит в нательной рубахе перед отделением стрелков, как их командир поднимает руку и звенящим голосом произносит: «По кровавому врагу пролетарской диктатуры…» Безбородько опять глубоко вздохнул.
