Но приди я в эту пещеру одна, -- ведь человек наедине с самим собой откровенен, -- мне бы не пришлось так спешить, и пещера, увидев мои восхищенные глаза, непременно решилась бы ожить. Я бы садилась посередине каждого хоровода прекрасных форм, чтобы смотреть на них молча, часами, днями, пока не будет сломлено это упорное безмолвие... И тогда, в какой-то миг деревья, согретые моим жарким взглядом, выйдут из оцепенения, а звери начнут прыгать, и, наконец, из их пастей вырвется, точно большая тяжелая
капля воды, их долго и мучительно сдерживаемое слово. Спустились бы лунные люди, будто с лестницы Иакова, и стали бы кружить вокруг меня. Но более всего я бы мечтала оказаться одна в самой глуби пещеры, чтобы услышать совершенную тишину, возможную только здесь. Тишину, которую не нарушают удары падающих капель. (Они-то и звучат, подтверждая это чудо совершенного, глухого молчанья!). Там мой загрубевший притупившийся слух очистился бы от бессмысленной алчности, на которую его обрекла сумятица взбудораженного мира. То было бы такое молчанье, точно мою голову забинтовали бинтами в сто слоев: нет, еще более совершенное: молчание мертвых, которое с наслаждением воспринимаешь живой плотью.
Но если это всеохватное молчание стало бы давить на меня, как давят морские толщи на уходящего ко дну водолаза, я бы все равно сумела населить музыкой глубины пещеры. Можно перевести на язык симфонии весь этот мир удивительных форм: вон те башни рождают холодные и проникающие звуки, этот купол -- строгий и емкий аккорд, а те сплетенные травы -- игру музыкальных оттенков. О, если б душе моей не мешали смаковать божественный вкус тишины, я бы, не зная устали, взращивала густую сельву Гармонии...
Я все смотрю и смотрю на эти скопления удивительных форм. Ну какая из тех, что существует там, наверху, тут забыта? Ни одна! Творящая вода, точно наделенная мощной силой шекспировского дара, вылепила все до единой! И помимо того, что заимствовано у природы, она создала формы, окружающие нашу жизнь: вот благородное старинное кресло, а чуть далее нечто вроде высокого замка.
То, что мы зовем "воображением природы", я поняла по-настоящему лишь здесь, в каменной пещере.
Пещера, слепая, как Мильтон, в грезах о мире под небесами, одержимо создавала все то, что замыслила сотворить вода в ее чреве. Мне думается, что в этом скоплении каменных фигур, где можно встретить все и вся, я бы нашла и тех, кто давно в другом мире. Останься я тут еще на несколько часов, ко мне бы вон из того темного угла вышла моя покойная мать, а карабкаясь взглядом по этим несокрушимым стенам, я обнаружила бы свое собственное лицо! И мнится, что еще не воплотились в камне все мечтания пещеры, еще не все завершено, оно еще -- творится! Биение падающих капель что-то создает незримо. Это биение, -- тяжелое, замедленное, -- сопровождает нас, нет, оно, пожалуй, следует за нами с едкой усмешкой...
