– А где… – начала было Стася, но на большее ее не хватило.
– Сестра? Она спит. Сегодня Валентина дежурит, она всегда спит, не добудишься. Вы, наверное, пить хотите? Я подам.
– Спасибо, – согласилась Стася.
Охранник ушел куда-то, потом вернулся. Он принес стакан воды и трубочку. Вода показалась необычной на вкус, но это, конечно, из-за наркоза. Стася принялась жадно пить, но пить с заложенным носом было очень неудобно, и немного воды пролилось на простыню. Охранник взял с тумбочки салфетку, промокнул воду.
– Вы хорошо себя чувствуете? У вас что-нибудь болит? Может быть, все же разбудить Валентину?
– Не надо, – прошептала Стася.
Теперь, когда удалось напиться, ей стало совсем хорошо. И у нее правда ничего не болело, во всяком случае, не так, как она ожидала. Только ломило в висках, и во рту ощущался этот странный привкус…
– Тогда я пойду?
– Нет, подождите…
Вот странно – несмотря на то, что Стася нормально себя чувствовала, ей не хотелось оказаться в одиночестве. Она точно знала, сейчас ей не заснуть, а лежать в темноте, не слыша ничего, кроме собственного дыхания, то еще удовольствие.
– Я посижу с вами, – сказал охранник и устроился на стуле рядом со Стасиной кроватью.
– Как я выгляжу? – спросила она, повинуясь неизменному женскому инстинкту.
– Неплохо. Только у вас синяки, тут и тут. Как после махаловки.
После махаловки, надо же!
– Это пройдет, – утешил ее охранник. – У всех проходит! Завтра уже будет лучше. Постарайтесь поспать, а я тут посижу, пока вы не заснете. Вас Настя зовут, да?
– Да. А вас?
– Глеб.
Он бережно укрыл ее плечи простыней. Стася была тронута. Пожалуй, этот парень, Глеб, не так уж плох. Грубая речь странно контрастировала с его внешностью. В нем было что-то детски-нежное. На его щеках играл розовый румянец. Светлые волосы вились крупными кольцами. Глаза только были нехороши – маленькие глазки, окаймленные светлыми ресницами. Впрочем, их почти было не видно за очками с затененными стеклами. Интересно, ему не темно в таких очках ночью?
Мысли у Стаси путались. Она спала и не слышала, как Глеб наклонился к ней, протянул к ее лицу руку. Ладонь у него была широкая, пальцы – короткие, с плоскими ногтями, большой палец отстоял далеко от ладони. Несоразмерно длинный, он доходил почти до сустава указательного, и вот этим большим пальцем охранник потрогал ресницы Стаси. Очень осторожно, очень тихо, как ребенок трогает задремавшую на солнцепеке бабочку.
Ресницы затрепетали, Стася прерывисто вздохнула во сне. Глеб отшатнулся. Близилось утро, в коридоре погас свет. Глеб открыл дверь и растворился в серой тьме.
