– Ивантеева, шевелись! Журавкина, не раскорячивайся! Живее, девчата, сделаем красиво!
«Красиво» – вот главный стержень эстетических взглядов Анны Матвеевны, а самым большим впечатлением в своей двадцатидевятилетней жизни она считала фильм «Шоу гелз». Вспышки и блестки, кристаллы льда и жидкий огонь, сказочной красоты дивы, предающиеся танцам и греху, – едва заполучив собственное «заведение», Анна Матвеевна принялась воплощать мечту в жизнь. Теперь ее девочкам мало было выйти на сцену и под музыку снять с себя лишнее, теперь шоу маст гоу! От присутствия Анны Матвеевны на «уроке» Стася уставала куда больше, чем от самого урока, ведь хозяйка была криклива, неумна и неуёмна. Зато потом они с Алиной шли в кафе по соседству и отводили душу над чашкой кофе. Жизнерадостный нрав новой подруги на Стасю действовал самым благотворным образом, – та во всем умела найти хорошую сторону и любила помечтать о своем, несложном.
– Клинику я уже нашла, – поделилась Алина. – И даже на консультации была. Доктор там – просто красавчик! Кстати, держи визитку, пригодится. Дорого там, но оно того стоит. На здоровье нельзя экономить, правда ведь? Мне осталось чуть-чуть подкопить. Собственно, я могу прямо сейчас идти и ложиться на операцию, так ведь после нее я какое-то время работать не смогу, вот и надо себя обеспечить.
Юрий теперь приезжал раз в два-три дня, привозил цветы, конфеты. Люся доставала для него антикварный сервиз, парадный, и столовое серебро. Накрывала на стол, потчевала и занимала беседой. Стася предпочитала отмалчиваться. В присутствии Юрия у нее начинало так сильно биться сердце, что голосок получался совсем детский, тоненький да еще с дрожью. Потом Люся отпрашивалась отдохнуть, уходила к себе, включала проигрыватель. Стася с Юрием оставались в столовой вдвоем, света не зажигали. По углам сгущалась тьма, последний солнечный луч зажигал блик в выпуклой крышке сахарницы. Из комнаты Люси лилась музыка – то исполненные голубиного воркования мексиканские песни, то восточные затейливые напевы – нестерпимо банальные, нестерпимо волнующие мотивы. Как-то они с Юрием танцевали, хоть в столовой было и тесновато, и в горке нервно звенела посуда. Как-то она, неловко приняв цветы, задела его рукой по лицу и страшно испугалась. А он взял ее руку и прижал к своей щеке, и в этом жесте Стасе почудилась такая сиротская, бесприютная нежность, что она чуть не заплакала…
– Мне кажется, он одинок, – призналась она Люсе. – Мне его жалко.
