И у самой Люси на носу выпускные. Самый лучший, самый любимый ее курс – впрочем, разве о предыдущем она так не думала? И самая лучшая девочка, звезда курса, златокудрый ангел Клара Грановская. Люся надышаться на нее не могла, вложила в нее и душу, и сердце, все надежды свои, все чаяния.
Перед выпуском Клара чувствовала себя неважно. Ходила вялая, бледненькая, словно спала наяву. Приобрела неприятную манеру пропадать – вот вроде только что была тут, и нет ее.
– Ты со мной в прятки, что ли, играешь? – удивлялась Люся. – Клара, что с тобой творится? Некстати как ты расклеилась!
– Нет… Ничего, – отвечала Клара.
– Смотри…
Люся не пыталась узнать больше, потому что полагала – «ничего» связано с «Мерседесом», который порой забирал Клару из училища или театра. Автомобиль был черный, окна зеркальные, из них доносилась громкая и неприятная музыка. Клара была из простой семьи, жила где-то за городом в частном доме, так что вряд ли за ней приезжал отец или другой родственник. Примерно полгода назад «Мерседес» пропал. Люся хотела утешить девочку, сказать ей, что не в «Мерседесах» счастье, что их еще будет целый гараж… Но не в ее правилах было давать непрошеные советы. Люся решила подождать, когда Клара придет в себя. И дождалась – той стало дурно во время занятий. Был жаркий день, уже через пятнадцать минут в классе стало нечем дышать. Клара осела на пол, лицо ее залилось меловой бледностью, глаза закатились.
– Откройте форточки! – крикнула Люся, а сама бросилась к ученице. На той были лосины и мужской свитер, длинный и широкий, с высоким горлом. Ворот не расстегивался, Люся дергала его, потом решила стащить с потерявшей сознание девочки свитер. Потянула его вверх и обмерла.
Под свитером Клара носила нечто. Внешне это одеяние было похоже на власяницу, которой святые схимницы усмиряют плотские страсти. Оно было скроено из кусков плотной ткани и затягивалось сбоку шнурками. Развязать их не получалось – похоже, Клара не снимала корсета даже на ночь, так туго были завязаны и безнадежно перепутаны синтетические шнурки. Пришлось отыскать в своей сумочке маникюрные ножницы и разрезать шнуровку. Освободив талию девочки от корсета, Люся поняла – той, в отличие от святых схимниц, не удалось противостоять вожделению. Клара была, по крайней мере, на седьмом месяце. На вздувшемся животе отпечатались багровые швы корсета. По белой коже пробежала рябь – ребенок шевелился. Клара застонала и сжалась. По белым лосинам расплывалось темно-розовое пятно.
