— Я понимаю тебя, — очень нежно произнес он, — но я не хочу, чтобы ты жертвовала собой.
— Вам придется привыкнуть к тому, что я прежде всего его жена.
— Это значит, что мы ничего для тебя не значим?
— Никакая любовь не может вырвать вас из моего сердца, вас, мальчиков и всех остальных из дома «Тринадцать ветров». Вы плоть и кровь поместья. Но ведь в любом случае вы знали, что когда-нибудь я выйду замуж.
— Это так, но Варанвиль всего лишь маленький городок, а ты выбрала опасности больших дорог. И это совсем другое.
— Судьбу не выбирают... Кстати, куда вы меня везете? Я надеюсь, вы не видите никаких неудобств в том, что я попытаюсь воссоединиться с мужем?
— Потому что ты знаешь, где он может находиться?
— Нет, но наши друзья предусмотрели несколько убежищ на случай неудачи. Вспомните наш разговор! Луи Шарль сам сказал вам об этом. Вам остается только довезти меня до начала улицы... Сент-Оноре! Да-да, именно так! А потом я сама легко найду дорогу.
Гийом в немом изумлении смотрел на дочь.
— Ты совершенно обезумела! Ты случайно не думаешь, что мне разрешили забрать тебя из тюрьмы только для того, чтобы доставить тебя по другому адресу? Это абсолютный бред!
— Отнюдь нет! Это доверие: разве это не лучший способ для вас доказать, насколько мы заблуждались насчет вас? Я даже скажу вам, к кому я направляюсь. Речь идет об английском священнослужителе, который живет в Париже с тех пор... Ай!
Гийом взял дочь за руку и сжал ее с такой силой, что сделал ей больно. Одновременно он сквозь зубы отчитывал ее:
— Довольно! Я не желаю больше ничего слышать! Лучше ты послушай меня внимательно: приказ Первого консула не допускает двойного толкования. Мы вместе с тобой должны покинуть Париж и нынче же вечером отправиться в Нормандию. Это одно из условий твоего освобождения.
— А остальные условия? Каковы они?
— Тебе незачем об этом знать. На тот случай, если ты не заметила, обращаю твое внимание на то, что мы едем в почтовой карете, а не в фиакре.
— И вы увезете меня в Нормандию? Но не в «Тринадцать ветров», я надеюсь? Вам известно мое мнение о пребывании там Лорны...
— Я ничего не забываю. Ты не поедешь и в Варанвиль. После того, как ты поступила с Розой, я не осмелюсь ее попросить приютить тебя снова.
— Дорогая тетушка Роза! Я уже вам говорила, что больше всего угрызений совести я испытывала из-за нее! Она сильно на меня сердится?
В первый раз после встречи с отцом в голосе Элизабет послышались нежность и даже теплота.
