Скоро она начнет разъедать туфли взломщика и любую одежду, на какую попадет. Уничтожит она и тело жильца.
Взломщица снова извлекла M1911A1 и бросила на пол, в угол у двери в гостиную. Пена сожрет пистолет вместе с суперструктурой, превратит его в пульпу из минералов. Наверху же минеральные элементы с тела жильца уже расползались и изолировались в отсеке в цоколе дома для дальнейшего использования. Взломщица осмелилась подождать немного, чтобы увидеть, как пена коснется пистолета, и последующую грубую химическую реакцию. Она отвернулась от шипящего, трескающегося железа и направилась в вестибюль.
Дом уже ослеп и мог только слышать взломщицу, бредущую по расплывшимся жирам дома, со всей возможной скоростью пробираясь по пустотам, оставшимся от вытекшего мозга, к обмякшей пасти.
Взломщица бросила нож, которым убила дом, на пол вестибюля. Тот начал дымиться и морщиться, когда его омыли жидкости дома. Взломщица не замедлилась, потому что уже чувствовала, как подошвы туфлей становятся мягкими и липкими. Они были покрыты материалами, стойкими к химии дома, но среда была слишком агрессивна, а она чересчур задержалась по сравнению со временем, которое затрачивалось на тренировках.
Дом умер, когда взломщица переступила порог.
Взломщик заметила оранжевые бутоны, узнав в них немой сигнал тревоги. Но, похоже, больше никто не обратил внимания: местные либо спали, либо кричали и колотили то, что не работало, чтобы вернуть связь с сетью. Она рассчитала, что у нее еще минута, прежде чем гибель дома будет невозможно не заметить. Она повернула направо и, настороженно прислушиваясь, быстро зашагала в темноту. EDoS еще не прекратился. В воздухе не было ни одного дрона. Она стянула маску из метаматериала и содрала перчатки, запихнула в капюшон и засунула весь комок ткани в карман. Она уничтожит все, что на ней было, но не сейчас. Ее тревожило, что ботинки оставляют след из жижи и обожженного щебня, но с этим ничего не поделать, разве что бросить туфли здесь же, в водосточном желобе, что вызовет другие проблемы.
Так она дошла до конца улицы, разглаживая спутанные после капюшона волосы. Когда она сворачивала за угол, дом целиком лег в свою могилу.
Вся структура обратилась в пену и гель. С треском, который она слышала даже из-за угла, пол первого этажа затвердел. Тысячи крошечных металлических кубиков с щелчками соединились, приобрели структуру вафли и утвердились поверх котлована. В цистерны дома всосались все капли разжиженного дома до последней. Там, где стоял дом, теперь остался только ровный участок, отрез зеленого сада у гладкой темной металлической поверхности, блестящей под ночными фонарями. Место стало похоже на вырванный зуб в челюсти улицы.
