- Вы меня удивляете, Зоя Даниловна. Откуда этот махровый бюрократизм? О чем вы думаете: о больной или о бумаге?
- И о том, и о другом.
- Значит, я задним числом должен был оформить создание несуществующей комиссии? - горько усмехнулся Пескишев. - Но ведь это, простите, вздор. Сроду я не занимался очковтирательством. Неужели вы думаете, что начну заниматься этим теперь? Я, уважаемая Зоя Даниловна, как и всякий нормальный врач, думал о больной, а не о себе и о возможных неприятностях.
"Лукавишь, Федор, - подумал он, вспомнив гневные глаза молодого хирурга. - Думал ты и о возможных неприятностях, думал... Просто с этой стороны ты их не ожидал, вот в чем дело..."
- Между прочим, товарищ Пылевская права, - сказал Цибулько. - Вы действительно подчас к оформлению документов относитесь недостаточно серьезно.
- Что вы имеете в виду?
- Да хотя бы ваше заключение по поводу больного шизофренией.
- Я от него не отказываюсь и продолжаю придерживаться своего мнения.
- Тем хуже для вас, - встал из-за стола Цибулько. - Товарищи, давайте закругляться. Факт нарушения профессором Пескишевым положения Минздрава, запрещающего эксперименты на людях, не вызывает никакого сомнения. Сам Федор Николаевич не отрицает этого, поэтому нет никакого смысла уточнять детали, не имеющие прямого отношения к делу.
- А мне можно? - обратился к Цибулько аспирант Борис Зверев, исполнявший обязанности секретаря комиссии. Он тщательно записывал все, что говорили присутствующие.
- Что еще? - удивленно посмотрел на него Цибулько.
- Сердечная-то деятельность все-таки восстановилась.
- Что же из этого следует? К чему это привело? К появлению жалобы на Федора Николаевича?
- Нет, я не это имел в виду. Сказанное вами огорчительно. Это своего рода издержки. Замечательно то, что Федор Николаевич подметил новый, ранее никому не известный факт восстановления сердечной деятельности в случае, где ничто уже не помогает, - пояснил Зверев.
- Слушай, Борис, - нахмурился Цибулько. - Во-первых, пора научиться яснее излагать свои мысли. Во-вторых, твое дело слушать и записывать, что говорят члены комиссии, а не мешать ее работе. Что касается восторгов, то я предоставлю тебе возможность излить их после заседания.
Борис смутился и замолчал. Цибулько объявил об окончании работы.
Подчеркнуто вежливо раскланявшись с членами комиссии и пожелав им доброго здоровья, Пескишев вышел из кабинета.
- Трудный человек, - заключил Цибулько. - И как только вы с ним работаете, Зоя Даниловна?
