– Я всегда знала, что ты чудовище, Дикон.
– Какого дьявола, скажите на милость, вы явились?
– Разве у меня не родилась новая внучка? Я хочу на нее посмотреть.
– Не лгите. Вы слишком ненавидите Элизабет, чтобы проявлять интерес к ее детям, даже если это дети Эдуарда. Поэтому лучше скажите мне правду, или я велю своим слугам вышвырнуть вас из Байнард-Кастла.
– Ты все-таки чудовище, Дикон, – глядя исподлобья, процедила герцогиня. – Не будь ты так похож на своего отца, я считала бы, что понесла тебя от нечистого духа.
Ричард осклабился.
– И тем не менее я сын герцога Йоркского, а не какого-то Блейборна, как Эдуард. Ах да, я забыл совсем, что для вас всегда был важен только Джордж, наш кудрявый красавчик Джордж, которого вы баловали, как никого из прочих детей. А прибыли вы столь спешно, милая матушка, лишь когда узнали, что вашему баловню предстоит стать перед судом и ответить за все злодеяния, коим нет счета.
– Хотела бы я знать, когда придет твой черед отвечать, а, Дикон?
– Ко всем чертям! Вы немедленно уберетесь из Байнард-Кастла. Это мой дом, и я не желаю жить под одним кровом со старой блудницей.
Сесилия Невиль встала. Губы ее побелели.
– Я останусь здесь, Ричард, до тех пор, пока сочту это нужным. И ты не выгонишь меня. Эдуарду сейчас более чем достаточно скандала с Кларенсом, он не станет разбирать еще и свару между младшим братом и собственной матерью.
Ричард рвал и метал. Он угрожал, оскорблял мать, требуя, чтобы она немедленно убиралась. Вместе с тем он недоумевал: Ричард видел, что старая герцогиня до дрожи боится его, и тем загадочней было ее желание остаться в Байнард-Кастле.
В конце концов он уступил.
– Забери вас чума, матушка. Байнард-Кастл не настолько мал, чтобы мы не разместились под его сводами. Однако клянусь святым Томасом Кентерберийским, вы должны сейчас же убраться из моих апартаментов и поселиться в другом крыле особняка.
Сесилия Невиль вновь опустилась в кресло.
– И не подумаю. Эта комната всегда была моей. К тому же ее окна выходят в сад, а не на реку, откуда тянет гнилой сыростью. Клянусь солнцем в гербе Йорков, никакими силами ты не заставишь меня покинуть эти апартаменты.
Ричард вновь задохнулся от гнева. Вскочив, он повернулся на каблуках и стремительно вышел.
– Старая шлюха! – цедил он сквозь зубы. – Тварь, изменявшая отцу с первым же смазливым выродком! Да я велю в два счета вышвырнуть ее вон!
Он уже спускался по ступеням, когда неожиданно замер, остановившись так резко, что длинные навесные рукава верхнего камзола обвились вокруг его тела. Ричард окаменел, пораженный неожиданной догадкой.
