М. В. Дмитриев в связи с этим пишет: «Когда интересы церкви, интересы Рима и католицизма приходили в противоречие с интересами польско-литовского государства и его господствующего класса, то приоритет всегда отдавался именно государственным, классовым интересам, а не интересам Римского папы и католицизма. Поэтому было бы очень наивно представлять польского короля и его правительство в виде религиозных фанатиков, слепых исполнителей замыслов папской курии, в том числе и в делах веры.
<…> Различия в методах и средствах религиозной политики папства на Востоке объясняются, прежде всего, различием в масштабах религиозной деятельности между королевской властью и папством. Религиозная политика короля ограничивалась пределами Речи Посполитой и территорией нескольких ближайших государств и была подчинена решению чисто политических задач.
Политика Рима охватывала, без преувеличения, весь тогдашний мир. Причем основной политической задачей было всегда достижение чисто религиозной цели – глобального торжества католицизма. Здесь, наоборот – политика выступает как средство, а религия (католицизм) как конечная цель и объясняется ролью папы, как главы исключительно католического мира, вне которого невозможно существование самого папства»[247].
В подтверждение своего тезиса М. В. Дмитриев приводит следующие примеры.
«В 1632-ом году королем Владиславом Четвертым были утверждены так называемые «Статьи успокоения народа русского». Это было очень сложное время для польско-литовского католического государства. <…> Внутри кризис между православной и католической ее частями достиг, казалось, предела. Необходимо было любыми средствами как-то разрядить внутриполитическую обстановку. Это было тем более необходимо, что при полном безденежье казны и, следовательно, невозможности набрать на Западе наемные войска для предстоящего похода польской армии к Смоленску единственной массовой боеспособной силой (притом дешевой) в составе польской армии оставались украинские казаки. Без их участия в войне с Россией исход похода под Смоленск мог оказаться под вопросом, а с ним и судьба самой войны. <…> Король в этих условиях был вынужден пойти на крайнюю меру: в “Статьях успокоения народа русского” провозглашалось признание православной метрополии с центром в Киеве и передача православным епархий: Луцкой, Перемышльской и вновь созданной Мстиславской (она была выделена из состава Полоцкого униатского архиепископства). Польский сейм должен был создать комиссию для распределения между православными и униатами церковных владений в других епархиях. Это была со стороны короля необходимая мера, получившая поддержку среди польских сенаторов и правительства. Она обеспечила главное – нормализацию обстановки внутри страны и мобилизацию сил для военных действий во вне»
