– Василий Сергеевич, а вы ночью в котором часу обход делали? – Горевой бросил взгляд на одинокую строчку следов, ведущих от будки, и вопросительно взглянул на сторожа.
– Вот язык у меня! Как помело! Виноват! – Василий Сергеевич смутился, как школьник, не подготовивший урок, стоящий у доски и не знающий, что отвечать. – Виноват! Неточность допустил. Это вы верно заметили, ночью я не спускался. А что спускаться, если и так всё видно? Ну, я согласен, положено, виноват. Я как, значит, заступил на дежурство, в девять вечера, так чекушечку того, оприходовал. Да у нас все так делают. Потом печку включил и спать лег.
– Следовательно, что здесь происходило после девяти часов, вы не видели?
– Стало быть, так, не видел. Вы только моему начальству не докладывайте! А то, где я теперь такое место найду.
– Не волнуйтесь, Василий Сергеевич, не сообщим. Нам только надо выяснить, как все было.
– А вы что скажете? – Обратился Леонид Семёнович к участковому.
– А я что? Приехал, смотрю – труп, сразу, как положено, сообщил.
Отойдя на несколько шагов от гаража, Горевой остановился и стал внимательно всматриваться в запорошенное снегом отверстие в сугробчике, образовавшемся у ворот.
– Как думаешь, что это такое? – как будто вылили какую– то жидкость, – а, Серёжа?
– Понятия не имею, – почесал тот в затылке.
– Я тоже, но пробу отсюда возьмем.
Они набили полпакета снегом.
– Что там у тебя, Лёва? – обратился Горевой к подошедшему фотографу.
– Размер 38–39, похоже на женский ботинок, вот и каблучок отпечатался.
– Так, – хмыкнул Горевой, – cherchez la femme, ищите женщину, как говорят французы.
Затем все подписали протокол осмотра места происшествия, сторож выключил свет и повесил на гаражные ворота замок, взятый с верстака.
– Сообщи родственникам о случившемся, – попросил Горевой участкового.
– А у него родственников-то одна бабка.
– Вот ей и сообщи, и мне адрес дай. Кстати, как её зовут?
– Марья Николаевна.
– Всё! Поехали! – скомандовал Григорьев. И обе машины выехали за ворота.
– На суицид не похоже, а ты как думаешь?
– Я, Серёжа, больше всего опасаюсь опоздать на чаепитие; боюсь, как бы конфеты не кончились, – усмехнулся Горевой, взглянув на часы. Была половина двенадцатого. – Если повезёт, надеюсь добыть улику.
– Так мы сейчас куда?
– К бабушке убитого. Теперь наша задача – выяснить личность таинственной незнакомки, приходившей два раза ночью по первому снегу в гараж.
На звонок в квартиру, где проживал покойный Резаков, дверь открыла полная пожилая женщина лет семидесяти в черном шелковом платке на голове.
