– Люблю с тобой работать.
Через некоторое время микроавтобус с оперативниками и приехавшая вслед за ними машина трупоперевозки были на месте.
Два длинных ряда металлических гаражей располагались по обе стороны заснеженного проезда, упиравшегося в забор с запасными воротами. На въезде находилась будка сторожа – две стоящие друг на друге гаражные коробки, на второй этаж вела металлическая лестница.
У ворот их ждали участковый инспектор и сторож.
Шёл снег. Опергруппа гуськом потянулась к гаражу с распахнутыми настежь воротами. Не доходя метра три, Горевой, шедший впереди, остановился и сделал знак остальным.
– Посмотри-ка, – повернулся он к Григорьеву. – Как будто человек прошёл. Кто– нибудь, найдите кусок картона!
– У меня есть. Сейчас оторву от коробки с реактивами, – сказал судмедэксперт.
Горевой начал осторожно отгребать картоном верхний слой снега, пока не проступили четыре местами наложенные друг на друга цепочки следов. Одни вели в сторону гаража, другие обратно.
– Сфотографируй, измерь и изготовь слепок, – обратился он к фотографу.
Из гаража ещё не выветрился запах выхлопных газов, пахло бензином. Внутри стояла вазовская десятка, под потолком тускло горела лампа.
Горевой открыл переднюю дверцу машины, включил свет и пропустил вперёд судмедэксперта, затем огляделся. На верстаке стояло несколько ящиков с гаечными ключами, отвертками и другим инструментом. С краю лежал навесной замок без ключа.
– В кармане, очевидно, – подумал Горевой. – Виктор, как там у тебя?
– Уже заканчиваю.
Через несколько минут он вылез из машины:
– Так, всё понятно: смерть наступила примерно десять – шестнадцать часов тому назад. Причина, вероятно, отравление, удушение выхлопными газами, точно скажу после вскрытия в морге. Похоже на самоубийство, вот и записка лежит, – судмедэксперт передал Леониду Семёновичу кусок картона, на котором черным фломастером печатными буквами было написано: «В моей смерти прошу никого не винить» и такими же буквами подпись «Николай».
Горевой опустил картонку в полиэтиленовый пакет.
– Теперь наша очередь, – Леонид Семёнович, а за ним Григорьев полезли в машину.
На сидении головой к рулю лежал русый молодой мужчина среднего роста.
– Лёня, брюки на нем какие-то странные.
– А, ты заметил: морфлотовские, вот и якорь на руке. По-моему, брюки не сильно поношенные, вероятно, недавно демобилизовался: в восемнадцать лет закончил школу, год службы в Морфлоте, следовательно, лет ему не более двадцати – двадцати одного.
