Через два часа Анатоль вышел из председательского кабинета чисто физическим и крайне изможденным лицом. Управление совместным проектом возложили на Борю Лыжникова, который, казалось, так и рвался стать под седло.
Месяца через полтора меня занесло к нему по делам. Чтобы не подниматься зря наверх, я спросил у толкущихся на складе грузчиков:
– Шеф у себя?
Грузчики в ответ только заулыбались и показали руками на уши – не понимаем, мол.
Я перешел на английский. Потом вспомнил несколько слов по-шведски…
– Игорь, зря стараешься, – окликнул меня сзади мой шофер Дима. – Это не турмалаи. Это Борька глухонемых нанял, чтобы налоги скостили.
Не имея более вопросов, я поднялся к Лыжникову в офис и отдал ему пакет с бумагами от «брата Вениамина».
– А Сеппо когда приедет? – гнусавит в трубке противный женский голос.
Я уже привык к подобным звонкам, а потому не удивляюсь:
– А какой Сеппо?
Чувствуется, что женщина немного растеряна.
– Ну, он такой симпатичный, из Финляндии… – просящим голосом, растягивая гласные, добивается она.
Она не знает, что Сеппо – чуть ли не самое распространенное среди финнов имя. И я вовсе не издеваюсь, выясняя подробности.
– Ау нас все симпатичные и все из Финляндии, – бросаю я в трубку. – Сеппо Лехтонен приезжает в среду, а Сеппо Перхеентупа – на следующей неделе. Твой какой?
– Ой, я не знаю, – женщина чуть не плачет. Действительно, финские фамилии не схватишь налету. К тому же финны не очень охотно щеголяют ими перед своими русскими подружками.
– Подожди, – снисхожу я, – сейчас посмотрю.
Я достаю заветную книжечку, где у меня записаны – какой стыд, однако! – имена подруг всех моих финских партнеров.
– Так, – тоном секретарши в собесе произношу я в трубку, водя пальцем по засаленной от частого использования страничке, – у Сеппо Лехтонена – Галя, а у Сеппо Перхеентупы – Таня… Ты у нас кто?
– Ой, я Галя, – радуется трубка.
– Тогда твой будет в среду. Часам к восьми можешь подойти в гостиницу, – бесцеремонно распоряжаюсь я женским телом.
Это, собственно говоря, не гостиница, а гостевые комнаты – первый этаж жилого дома с отдельным входом, который держит наш холдинг для заезжих партнеров. Здесь финны устроили настоящий дом терпимости.
– В восемь? Приду, приду обязательно, – радуется Галя. – А вы там тоже будете?
– А я-то вам зачем?
– Поговорить чтобы… – волнуется женщина в трубке.
– Говорунья ты моя, – умиляюсь я. – Буду, конечно, буду.
Подружки моих финнов всегда готовы болтать до одури. И мне приходится часами переводить истории их жизни. Они достают из косметичек фотографии детей и суют их под нос финнам. Финны вежливо улыбаются и давят водку рюмка за рюмкой. У них дома, в Финляндии, сидят такие же несчастные женщины – их жены. А их бумажники полны фотографиями их собственных детей.
