Однажды я наблюдала такую сценку. Девочка 8–9 лет улепетывала на велосипеде от компании сверстников. Дети все равно ее догнали. Дальше события развивались так…
Девочка слезла с велосипеда, вжала голову в плечи и с покорностью приговоренного стала ждать неизбежного. Компания растерялась: у детей была одна цель – догнать ее, а что делать с ней дальше, они не знали. Начали щипать девочку. Она не сопротивлялась, лишь молча пыталась увернуться от цепких ручонок. Тогда они стали ее толкать, дергать за волосы. Жертва детской жестокости закрыла лицо руками и стала слезливо всех просить: «Не надо, пожалуйста! Пожалуйста…» В конце концов обидчикам все это надоело, и тогда одна из них, самая нахальная, подошла к ней и сняла с нее трусики. На глазах у всей ребятни! А та как стояла, так и продолжала стоять, только платье одернула…
То есть человек ничего не предпринял для того, чтобы прекратить измывательства над собой. Девочка не взяла в руки камень, палку, даже на помощь никого не позвала. Я сама подошла к ним и разогнала их компашку. Как будет она жить дальше с таким позором – не знаю. Но думаю, этот случай насилия в ее жизни будет не единственным.
Существует такой тип людей, которые уже одним своим поведением провоцируют других на плохое с ними обращение (в частности, на применение к ним силы, подкрепляющей сказанное слово). Ведь в любом межличностном контакте задействованы как минимум два участника и распределение ролей происходит по установленным правилам. Если одна из сторон начинает изображать из себя жертву, то противоположной не остается ничего другого, как становиться «злодеем». Бывает так, что только один вид человека, просящего униженно: «Не бей меня, пожалуйста!», пробуждает мысль об ударе, а фраза «Ты мне ничего не сделаешь?» подталкивает к совершению чего-нибудь «эдакого». Как говорится, блеяние овцы лишь возбуждает тигра.
