— Я ни во что ни верю, — решительно ответит Андо.
— Да ну? Это большая редкость… — В голосе начальника прозвучит сожаление.
По его глубокому убеждению, с верующим продолжать разговор было бы куда легче. Многие обитатели нулевой зоны принимают какую-нибудь веру. А если даже не принимают, то хотя бы посещают религиозные собрания, во всяком случае встретить среди них человека, который решился бы сказать вот так: «Я ни во что не верю», действительно большая редкость.
— Ты ведь, кажется, учился в католической школе?
— Да, в начальных классах.
— Там вас наверняка окружали священники и монахини, удивительно, что ты совсем не заинтересовался религией.
Андо только улыбнётся. Во-первых, ему просто нечего на это ответить, а во-вторых, надо же как-то выказать своё уважение начальнику тюрьмы, который не поленился так досконально изучить его прошлое. Тут в разговор включится начальник воспитательной службы.
— Андо только один раз присутствовал на моей проповеди. Я тогда толковал гимны преподобного Синрана.[2] Он всю проповедь проспал.
— Что ж, понятно, — скажет начальник и, подтрунивая, добавит:
— Ты, небось, и все занятия в школе проспал. Я прав?
Андо пожмёт плечами. Это единственное, чему он научился от своего французского духовника. Начальник тюрьмы и главный воспитатель засмеются. Они засмеются так заразительно, что к ним присоединится и сам Андо. Пока все смеются, начальник тюрьмы, улучив момент, как бы между прочим скажет:
— Ну вот, получается, что завтра нам с тобой придётся расстаться.
Интересно, перестанет ли Андо смеяться? Наверное, перестанет.
Или нет, скорее всего, он по инерции продолжит смеяться, но смех застынет на его лице неподвижной бессмысленной гримасой. Впрочем, может, получится совсем наоборот. Он станет смеяться ещё пуще.
— Ха-ха-ха, неужели уже пора? Пора отправляться? Ха-ха-ха!
Он будет веселиться как школьник, предвкушающий загородную прогулку. Да, пожалуй, в духе Андо скорее последнее.
Главный воспитатель хорошо поставленным голосом начнёт торопливо вводить его в курс дела. Сообщит, что телеграмму родителям послали. Что мать придёт, а отец пока не дал никакого ответа. Ну да ладно, вместо него я сам позабочусь о твоём угощении, во всяком случае, до приезда матушки. Говори, не стесняйся, чего бы тебе хотелось на ужин? Сладостей? Ладно, ладно, я пошлю за ними начальника отдела снабжения.
На следующий день, в десять часов утра, с белой повязкой на глазах, придерживаемый с двух сторон конвойными, Андо поднимется на эшафот. И когда привязанное к верёвке холодное металлическое кольцо коснётся его шеи, он упадёт. Упадёт, ничего не понимая, как когда-то упала убитая им девочка…
