Еще пять минут Макс заставлял Эдика крутить отверткой разные потенциометры и ферритовые сердечники катушек, командуя «давай, давай, стоп, назад. Стоп, назад, стоп». Эдик со своей стороны не видел, меняется что-нибудь на экране, поэтому Макс давно уже дал команду грэйву установить хорошую картинку и лишь изображал дирижера.
— Ну все! Давай, смотри.
Эдик восхищенно присвистнул.
— Класс! Я таких красок и не видел.
— Ну вот, а ты отечественную радиотехнику ругал. Нормально ведь показывает, хоть и ламповый. Если бы не кривые руки сборщика, дорожка не треснула бы. И радовал бы этот телевизор хозяев долгие годы, а ты бы сейчас сидел без телевизора и думал бы, как на него накопить.
— Теперь лишь бы хозяин не увидел, заберет ведь, а мне свой поставит, его куда хуже показывает.
— Ну заберет, так я тебе и его настрою. Настраивать плевое дело, это не пропавший контакт искать. Давай, закручивай крышку, ставим телевизор на место. Что хоть там по телепрограмме сегодня?
— Да что там может быть девятого мая? Программы не видел, но я и так знаю. Музыкальные программы, все эти слащавые Песняры, Зыкины и Кобзоны военные песни петь будут, весь день документальные фильмы какие-нибудь, в семь вечера минута молчания и военный фильм, потом в девять программа «Время» и опять фильм или концерт. Сегодня, возможно, почти до двенадцати что-нибудь показывать будут, а в будние дни, сам знаешь, в одиннадцать вечера уже настроечная таблица, и то, в лучшем случае. Когда я два года назад здесь институт заканчивал, было две программы, теперь их уже три, а смотреть особо нечего. Эта вторая программа вообще только вечером работает.
Макс вспомнил про ручку для переключателя передач и достал ее из кейса. Надел на хвостовик переключателя каналов, затянул фиксирующий винт. Пощелкал, переключая каналы. Работали только десятый, третий и седьмой, на седьмом была настроечная таблица, с третьего звучал незнакомый Максу язык.
— Всё, пользуйся!
— Ну ты вообще волшебник! Пойдем, выпьем за обновку!
— Какая еще обновка? Только за Победу! — ответил Макс.
Они спустились на кухню и продолжили дружескую попойку. Макс рассказывал нейтральные анекдоты, подсказываемые грэйвом. Эдик больше про жизнь. Родился Эдик в поселке недалеко от Волги, мама учительница, папа механизатор. После школы решил поступить в какой-нибудь институт выучиться радиотехнике. Соседи в начале июня отдыхали в санатории в Юрмале и привезли местную газету, из которой Эдик узнал о рижском институте инженеров авиации. Приехал и поступил, несмотря на зверский конкурс, на радиотехнический факультет. Перед самым окончанием учебы Эдика постигло несчастье — в доме случился пожар и родители погибли. По окончании института сразу призвали в армию на два года. Служил в авиадивизии в восточном Казахстане, почти на границе с Алтаем. Остался бы в армии, там неплохо платили, но вот удаленный гарнизон не привлекал холостяка, жену в нем найти было нереально. Даже в отпуск некуда было ездить — дом сгорел, родственников не было. Съездил, конечно, дикарем в Крым, но и там никого не встретил. Девушки, узнав где служит Эдик, теряли к молодому лейтенанту всякий интерес. Пугал расположенный неподалеку от военного аэродрома ядерный полигон. Те девушки, которые не слышали про полигон, пугались отдаленности гарнизона от городов. Работу по специальности в закрытом городке жене лейтенанта не найти, значит доход семьи ограничится лейтенантской зарплатой, а на двоих это получается уже очень мало. Так что, несмотря на предложения армейского начальства занять сразу капитанскую должность начальника группы обслуживания, Эдик демобилизовался. Ехать ему было некуда и поехал он в Ригу, где провел пять с половиной лет перед армией, тем более что его паспорт хранился в местном военкомате, что значительно ускоряло вопросы устройства на работу и прописки. Осмотрелся и практически устроился на работу — в среду, 11-го надо прибыть в отдел кадров, получать пропуск, паспорт с пропиской в общежитии, вставать на учет в военкомате и приступать к трудовой деятельности.
