– Сворачиваем направо, по залу, подымаемся по лестнице, и во внутреннюю дверь, в контору, – продолжал Мистер Фитц. – Согласно моему ясновидению, когда Монтол дома, эта дверь не закрыта, и он часто приходит туда и уходит, но на всякий случай я запас пару штучек, которых должно хватить, чтобы открыть дверь при необходимости.
– Берем статуэтки из слоновой кости, открываем изнутри главную дверь конторы, проходим через двор, ликвидируем охранников на воротах, которые нас не ожидают, ускользаем в ночную тьму и убегаем, – продолжил за него Гервард. – Просто, изящно и прямолинейно.
– Не назвал бы это изящным, – сказал Мистер Фитц. – Но цель выполнить позволит. Начинаем?
– Прошу, – ответил Сэр Гервард, учтиво наклоняя голову, будто приветствуя знатную персону на балу или при дворе.
Мистер Фитц ухватился за веревку руками в перчатках и начал спускаться внутрь трубы, головой вперед, глядя в темноту, черную, как сама сажа на стенке дымохода.
Гервард досчитал до двенадцати и полез следом. Не с такой легкостью, как кукла, но без особых проблем, поскольку в свое время, несколько лет назад, у него была возможность хорошо полазать по канатам, будучи внештатным членом экипажа пиратского корабля Кусачей Фурии, и сейчас он с легкостью вспомнил навык.
Дымоход, хоть его и редко использовали в силу исключительной скупости Монтола, не позволявшей ему покупать топливо для камина, все же был покрыт сажей. Гервард старался держаться за веревку и касаться его только ногами, но его пару раз качнуло. Спина и локти коснулись стенок, стряхнув с них изрядное количество удушающей черной пыли. Часть осыпалась вниз, но не меньше поднималось вверх, так что, когда Гервард аккуратно опустился рядом с Мистером Фитцем, оба они были изрядно посыпаны сажей, что лишь улучшило их маскировку под трубочистов.
В Зале было не только пусто, но и очень темно. Монтол не позволял зажигать в доме свечи и светильники там, где его не было в данный момент. Мистер Фитц видел в темноте вполне хорошо, но вот Сэру Герварду пришлось полагаться лишь на слух. И звуки ему не нравились. Шумное частое дыхание слюнявой пасти, которое обычно предшествовало скрежету больших зубов, и оно было куда ближе, чем можно было бы счесть безопасным. А еще оно звучало не слишком-то по-собачьи. Громче и… несколько иначе.
– Давай кость, – совершенно спокойно сказал Мистер Фитц.
К серьезности ситуации спокойствие его голоса никак не относилось. Мистер Фитц всегда был спокоен.
