(Как мило! Это надо будет записать в дневник.)
— Очень хорошо, я выезжаю, мистер Симз.
— Да, совсем забыл. Дорогу ко мне размыло вчерашним наводнением. Последнюю пару километров надо будет пройти пешком. Так что выезжайте и не заставляйте меня ждать всю ночь.
(Ну, это уже чересчур!)
— Послушайте, мистер Симз, мне не нравится ваш тон. Я сказал, что выезжаю немедленно и доберусь до вас так быстро, как смогу.
— Ах, вам не нравится мой тон, да? А мне не нравятся молодые студентишки, когда они практикуются на моей замечательной скотине, и я не потерплю вашей наглости. Вы не разбираетесь в этом деле.
(Все, с меня хватит!)
— Послушайте меня, Симз. Если бы не лошадь, я бы вообще остался на месте. Что вы себе воображаете, а? Если вы еще попытаетесь разговаривать со мной так...
— Ну, ну, Джим, держи себя в руках. Спокойнее, старина. Пупок развяжется, если ты будешь продолжать в таком духе.
— Какого черта..?
— Ай, ай, Джим, успокойся! Ну и характер же у тебя. Тебе надо следить за собой.
— Тристан! Откуда, черт возьми, ты говоришь?
— Из будки рядом с «Гуртовщиками». Во мне два литра пива, и они озоруют. Вот я и решил позвонить тебе.
— Клянусь богом, я когда-нибудь убью тебя, если ты не прекратишь эти игры. У меня от них появляются седые волосы. Время от времени они терпимы, но за последнюю неделю это — уже третий случай.
— Но, согласись, он — самый лучший, Джим. Было просто здорово. Когда ты стал закипать по полной, я чуть не умер. Боже, слышал бы ты себя.
Он зашелся в безудержном смехе.
Я попытался предпринять слабую и негодную попытку отмщения человеку в телефонной будке.
— Это молодой Фарнон? — начал я, подделываясь под гортанное кваканье йоркширцев, — с вами говорит Тилсон из Хайвуда. Я прошу вас приехать немедленно. У меня тяжелый случай...
— Извини, Джим, что случилось с твоими гландами? Впрочем, продолжай свою речь. Звучит очень интересно.
Но один раз трубку взять пришлось ему. Случилось это во вторник, когда мое дежурство пришлось на первую половину дня. В половине двенадцатого утра зазвонил телефон. Выпадение матки у коровы. Это очень тяжелая операция в нашей практике, и по спине у меня пробежал привычный холодок.
Это случается, когда корова после отела продолжает тужиться, пока не вывернет наружу всю матку, которая повисает чуть ли не до скакательного сустава. Это — огромный орган, и его необычайно трудно вправить на место, в основном потому, что, вытолкнув его, корова не хочет получить его обратно. А в соревновании между руками человека и мышцами коровы у последней шансов значительно больше.
