— Да, это была я, — шепчет Лэрке, и на глаза у нее наворачиваются слезы.
Теперь Каспар просто лежит на диване и слушает. В комнате темно, это хорошо. Он накрывает лицо подушкой, как будто его тут нет. Он всегда так поступает, когда хочет, чтобы друзья рассказали ему всю правду. Каспар ровно дышит, хотя все тело у него болит.
Лэрке располагает к нему еще и то, что он — почтальон.
— Почтальон — он как запечатанное письмо, — говорит Каспар.
— Тогда я тебе расскажу всю эту историю, — говорит она, — даже то, о чем не писали в журналах.
Она просовывает руку под свой лиловый халат, поправляет бретельки белья и вертит между пальцами пряди волос.
— Я начала учиться играть на блокфлейте в школе вместе со всеми. Звучало это отвратительно, слуха ни у кого не было. После школы я садилась у окна и играла сама. Я наслаждалась своими чистыми звуками, а в хорошую погоду я играла перед раскрытым окном. Однажды весной мне откликнулась птица, и мы в течение пяти волшебных минут играли дуэтом. В этот день я окончательно решила стать флейтисткой. Когда я по дороге из школы проходила мимо городского концертного зала, я мечтала когда-нибудь оказаться там на сцене.
Учитель музыки считал, что мне лучше учиться играть на пианино, но родители были за флейту, «потому что ее ты можешь брать с собой куда угодно», как они сказали. Эта флейта была моя собственная, на ней были отпечатки моих зубов. Но ее все равно пришлось заменить на поперечную флейту, когда со мной стала заниматься новая учительница. Она плохо слышала и всегда садилась очень близко ко мне, когда слушала мою игру. У нее был с собой маленький платочек, чтобы вытирать щеки, когда у меня из флейты летели брызги. Тогда я вечно напускала слюней в инструмент.
Я выступала на школьных концертах и участвовала в конкурсах, и мои родители решили, что на этом можно остановиться. Им просто хотелось, чтоб у меня было хорошее хобби. Мама выращивала орхидеи, а отец занимался резьбой по дереву. А я пошла по другой дороге и продолжила играть. На самом деле я занималась со своей учительницей чаще, чем думали родители. Она давала мне уроки бесплатно, потому что у меня был талант.
Лэрке ненадолго замолкает и смотрит перед собой. Она плотнее запахивает халат.
— В какой-то момент родители исчезли из поля зрения и превратились в зыбкий туман. Мне нравился резкий свет прожекторов, я купалась в нем и сияла. У меня появился новый учитель, он скорректировал мою технику, и я обожала его до дрожи. Он сказал, что упражняться по десять часов в день для меня недостаточно. В тот же год я поступила в консерваторию. Но там я особенно ни с кем не общалась, потому что уже тогда давала по сто концертов в год.
