Ну, и погодка под новый год. Дождь со снегом, мокрый вихрь хлещет по лицу, выворачивая наружу зонтик – смешную игрушку, которая только рвёт руки. Вот-вот, и я как Мери Поппинс улечу на нем ввысь, в самую хмурую высь, из которой извергается все это безобразие. В такую погоду люди дома сидят, а не ездят выяснять отношения с любимыми.
Я – должна быть – для него – красииивой… Я не могу быть красивой в такую погоду. У меня тушь по красным щекам растекается.
Завтра он уезжает в Москву. До пятнадцатого января. Либо сегодня, либо никак.
Приехала мокрой мышью. Только тушь под глазами в коридоре смыла. Остальное уже не поправить.
Постучала. Открыл мне. Улыбнулась.
– Привет.
Улыбнулся.
– Заходи.
Зашла.
– Садись. Кофе будешь?
Волнуется. Волнуясь, суетится.
– Буду.
Помогает мне снять пальто.
– Я замёрзла как жучка. Там такое на улице делается, апокалипсис. Лучше вообще не высовываться. Можно я руки под горячей водой погрею?
– Ты без зонта, что ль?
– Как без зонта? С зонтом. Только смысла от него никакого. Я его на полу у тебя посушу, ладно?…
Раскрываю зонтик, ставлю в угол.
Он готовит мне кофе. Отогревшись у крана с горячей водой, сажусь за столик. Садится напротив. Смотрит на меня, улыбаемся.
Первой спрашиваю:
– Ну, как твои дела?
Он рассказывает что-то о репетициях. Радуется, что пошёл разговор в невинную сторону.
Я почти ничего не слышу. Смотрю на него, пока он говорит, и думаю: нужен ли мне этот человек? Характер – ужасный. Сварливый, капризный, непредсказуемый, как погода в Питере. Возраст – 50 – прямо скажем, не мальчик. Бывший алкоголик. Алкоголиков бывших не бывает. Жена, двое детей. Неплохой наборчик. Материальной выгоды, ладно выгоды – минимального плюса – никакого. Подарков, цветов, ресторанов – ноль. Помощи в жизни – ноль. Ко всему этому – другие женщины. То есть, блядство.
Я о чём вообще думаю, головой своей прекрасной?
Он расспрашивает меня про Италию. Рассказываю ему, как влюбилась в эту страну. Говорю заученными уже предложениями, потому что рассказывала об этом маме, Аньке, Яне, и еще парочке знакомых. Смотрю на него, пока говорю, и думаю: как же я по нему соскучилась.
– Ты взял мои часы?
– Взял.
– Дай мне их, пожалуйста, чтобы я не забыла.
– Что ты так о часах своих беспокоишься? На, держи.
Отдаёт мне часы. Я вытаскиваю из сумки итальянского ангела, ему привезённого. Записку так и не вложила: струсила. Записка лежит в сумке, в специальном кармашке, на тот случай, если в последний момент вдруг передумаю. Не передумала. Отдаю без записки.
