– Позаботься о пище для воинов! – сказал Айлиль Медб.
– Не по душе это мне, – ответила Медб,- ибо хочу я сыграть в фидхелл с Фроэхом.
– Я согласен, пусть будет по-твоему, – сказал Айлиль, и тогда королева начала играть с Фроэхом.
Между тем, люди Фроэха готовили кабана.
– Пусть твои музыканты сыграют для нас, – сказал Айлиль Фроэху.
– Да будет так! – ответил Фроэх.
В сумках из меха выдры лежали арфы, а по меху шли узоры из парфянской кожи{105}, золота и серебра. Белоснежные шкуры косули с серыми пятнами посередине покрывали те арфы.
Ткань, белей лебединого пуха, укрывала их струны, а сами арфы были из светлой бронзы с золотыми и серебряными фигурами псов, змей и птиц. Стоило коснуться пальцами струн, как псы, змеи и птицы принимались кружиться вокруг людей. Начали музыканты играть, и двенадцать человек во дворце скончались от слез и великой печали.
Воистину прекрасны и сладкозвучны были те трое, что звались музыкантами Уайтнэ. Три брата они, три достославных: Голтрайгес, Гентрайгес и Суантрайгес. Боанн из сидов приходилась им матерью, а имена свои получили они от музыки, что играл Уайтнэ, арфист Дагда. Когда охватывали женщину родовые муки, казалась музыка тоскливой и жалобной, под стать жестоким страданиям. Затем становилась она веселой и радостной, славя рождение двух сыновей. А под конец напевала она дремотный покой третьему сыну, ибо тяжко было его появление на свет. Оттого и получил свое название третий напев. Меж тем очнулась Боанн ото сна и молвила:
– Прими своих сыновей, о неистовый Уайтнэ, ибо это Музыка Сна, Музыка Смеха и Музыка Плача{106} для людей и скотины, что будут рожать при Айлиле и Медб. Немало погибнет из тех, кому суждено их услышать.
Потом смолкла музыка в королевском дворце.
– Воистину искусен пришедший сюда, – сказал Фергус.
– Поделите нам мясо! – сказал Фроэх своим людям.
Тогда выступил на середину дома Лотур и начал делить мясо. На своей ладони перерубал он мечом каждый сустав да притом не касался ни мяса, ни кожи руки. Ни один кусок не упал с его ладони с той поры, как начал он делить пищу.
Так целых три дня и три ночи играли они в фидхелл на драгоценные камни, что нашлись у людей Фроэха, а потом сказал Фроэх Медб:
– Не в чем тебе упрекнуть меня, ведь, чтобы не было ущерба твоей чести, я не беру твою ставку в игре.
– С той поры, как я здесь, никогда не казался мне день таким долгим, – сказала Медб.
– Оно и понятно, – ответил ей Фроэх, – ибо в нем целых три дня и три ночи.
