Генерал-губернатор острова велел привести Ригора к себе на квартиру. Был каторжник в сером халате с тузом на спине, серую арестантскую шапку снял — полголовы выбрито. Рассматривает ковры, картины — никогда до этого не бывал в барских хоромах.
Вошел генерал-губернатор, сел и Ригору указывает на кресло:
— Садись, Ригор Древетняк.
— Никак невозможно, ваше высокоблагородие. Не то что сесть — дотронуться больно.
Генерал-губернатор сморщил лицо.
— Ну, ничего, — говорит, — постой. Большим вырастешь.
— Не хочу вас в убытки вводить, ваше благородие.
— Как так?
— Высокому гроб надо длинный делать, досок больше пойдет.
— Ты, братец, не беспокойся о гробе. Мы тебя за казенный счет похороним.
— Понимаю.
— Что ты понимаешь?
— Казенных средств не жалко, ваше высокоблагородие.
Генерал-губернатор снова поморщился.
— Вот что, братец, закуривай, — и протянул Ригору папиросу.
— Не возьму, ваше высокоблагородие. Глупостями не занимаюсь.
Генерал-губернатор закурил ароматную папиросу и незлобиво заговорил:
— Слушай, братец, я слышал, что ты не хочешь указать место, где нашел самородки. Ведь ты, наверное, натолкнулся в тайге на неизвестное месторождение, на богатейшие россыпи золота. Если укажешь место, я даю слово пересмотреть твое дело — ты пойдешь на волю.
— Я, ваше высокоблагородие, пойду на волю, а вы на те золотые россыпи через гнилые болота пошлете тысячи таких, как я сейчас. Им, ваше высокоблагородие, воля тогда будет одна — погоняй в могилу. Разве до меня, свободного, не долетят их проклятия, что я за свою волю заплатил их костями? Нет, слово мое твердое. Я и то жалею, что не закопал самородки в землю. Такая мысль была — вырвусь из тайги, с проклятого острова, семью увижу.
— Увидишь, Древетняк. Давай по-хорошему. Ты слышал мои условия: укажи место — и я даю слово, что…
— Я уже слышал, ваше высокоблагородие, ваши условия. А теперь послушайте мои. Я покажу вам место, где нашел золото. Там его столько — греби руками, пока поясница не заболит. Да и показывать не надо, только скажу, и то найдете, хотя добраться туда — трижды можно окочуриться. Ну, вот. А за это — не мне одному дайте волю, а всему острову Сахалин!..
Генерал-губернатор выкатил глаза:
— Ты с ума сошел? Освободить тридцать тысяч каторжников?
— Все тридцать тысяч до одного, ваше высокоблагородие! И чтобы сам царь мне в этом расписку выдал. А на россыпях золотых чтобы только добровольно, кто хочет, работали и чтобы любому жалование от казны золотыми пятерками платили, без обмана.
