11 января 532 года, в воскресенье, на ипподроме происходили по обыкновению бега. Император присутствовал на них так же, как, вероятно, и императрица, со всей своей свитой, знатными патрицианками, скрытая за решетчатыми окнами церкви св. Евгения, выходившими на ипподром: этикет византийского двора не позволял государыне, согласно обычным традициям Востока, слишком часто показываться народу. Присутствовавшие на бегах были настроены особенно враждебно. За последние дни в городе произошло несколько убийств. «Зеленые», кроме того, считали себя вправе, протестовать против несправедливого к ним отношения одного из свитских офицеров, Калоподия, поэтому с трибун, на которых они расположились, поминутно раздавался свист и сердитые восклицания, так что, в конце концов, раздосадованный Юстиниан приказал стоявшему возле него слуге обратиться к народу с вопросом, в чем заключается его недовольство. Сохранился любопытный документ, передающий слово в слово переговоры, которые завязались между императором и представителем партии «зеленых», документ в высшей степени характерный для того, кто пожелал бы составить себе понятие о византийских правах VI века, и ярко изображающий ту свободу, с которой этот народ, сохранивший еще свежее воспоминание о традициях республиканского Рима, держал себя на ипподроме в присутствии своего императора.
«Зеленые», сохранявшие вначале должное уважение к священной особе императора, едва решавшиеся темными намеками упомянуть о своих гонителях, мало-помалу вошли в азарт. Они громко назвали наконец Калоподия, и угрожали божественным правосудием всякому, кто вперед решится притеснять и обижать их. «И так вы явились сюда, — воскликнул задетый за живое Юстиниан, — не для того, чтобы присутствовать на представлении, а для того, чтобы оскорблять правительство!» Началась перебранка. «Молчите, — кричал императорский представитель. — Молчите, или я сниму с вас головы!» «Иуда, палач, убийца!» — отвечали доведенные до отчаяния «зеленые». — Лучше бы не родиться твоему отцу Савватию, он не произвел бы на свет палача! Пусть уничтожат нашу партию — правосудию только и остается одно — сложить руки!» И бросив в лицо Юстиниану обвинение в убийствах, совершенных «голубыми», «зеленые» восклицали: «Ты позволяешь убивать нас и допускаешь, чтобы нас же наказывали!»
Цирк пришел в полнейшее смятение. «Голубые», спустившись на арену, кричали: «Вы, висельники, богохульники, богоотступники, замолчите ли вы, наконец?» «Если вы, наш император, приказываете, — возражали «зеленые», — мы замолчим, но, конечно, против нашей воли. Свершилось: нет больше правосудия. Лучше сделаться язычником, чем перейти в стан «голубых»! И «зеленые» толпами покидали ипподром. Это было самое ужасное оскорбление, какому мог подвергнуться император.
