Шофер-японец, в прошлом борец сумо, гордившийся своими широкими плечами и внушительным животом, молча достал из багажника сложенную инвалидную коляску Элизабет-Энн. Дороти-Энн никогда не видела таких огромных людей. Девочке казалось, что Макс — несколько странное имя для борца сумо, но прабабушка объяснила ей, что так звали ее первого шофера, поэтому всех последующих она называла так же.
Пока они ехали из Тарритауна в город, мисс Бант, прабабушкина сиделка, занимала переднее сиденье рядом с Максом. Теперь же она осторожно взяла у него коляску и разложила ее. Сиделка крепко держала кресло за ручки, пока шофер нагнулся к дверце машины.
— Вы готовы, миссис Хейл? — спросил он.
Элизабет-Энн строго посмотрела на него, но не двинулась с места.
— Готова, как всегда, — раздался ее голос. Она немного глотала слова.
Макс осторожно вынес ее из машины и так же осторожно посадил в кресло, прикрыв ноги пледом.
Дороти-Энн пристально следила за ритуалом, загипнотизированная всем, что делает Элизабет-Энн. Так было всегда. Она вознесла свою прабабушку на пьедестал, понимая, несмотря на совсем юный возраст, что старшая из рода Хейлов очень необычная женщина.
Хотя после последнего удара нижняя половина тела Элизабет-Энн осталась парализованной, никто никогда не слышал от нее жалоб. Она даже не казалась беспомощной. Когда прабабушка ходила, в ее осанке чувствовалось достоинство. Прикованная к инвалидной коляске, она сохранила царственную манеру держаться. Высокая, худая, с седыми, всегда завитыми волосами, Элизабет-Энн носила серьги филигранной работы из белого золота с крупными нефритами.
Яркий дневной свет не скрывал ни одного из прожитых ею семидесяти девяти лет. Кожу на лице покрывала тонкая сеточка морщин, как на старом живописном полотне, если его рассматривать при сильном увеличении. Но освещение раскрывало не только возраст. Очевидной становилась и ее уникальная неукротимая сила. Ошибки быть не могло — Элизабет-Энн рождена для успеха. Именно это поражало в ней больше всего. Домашняя женщина, окруженная плюшем и полировкой, и одновременно предприниматель, один из проницательнейших и богатейших в мире, основательница транснациональной империи, составной частью которой были четыреста фешенебельных отелей, расположившихся во многих странах.
— Спасибо, Макс, — четко произнесла Элизабет-Энн, удобно устроившись в кресле. Ее ясные голубые глаза остановились на Дороти-Энн, а брови вопрошающе поднялись: — Можно начинать?
