А теперь представьте эту съемочную площадку: красивый сад с бутафорскими деревьями и настоящими ласточками, искусственная зеленая трава и статный легионер в кольчуге до колен и блестящей римской каске, стоящий с бичом у бронзовой статуи.
– Внимание! – говорит Верховский. – Мотор! Начали!
Рослый Серега Акимов, прильнув к окуляру, включает камеру, Люся выскакивает перед объективом, скороговоркой кричит: “Мастер и Маргарита”, кадр шестьдесят восемь, дубль один!», хлопает хлопушкой и отскакивает в сторону. После чего сюда, под тень деревьев, великан Марк Крысобой должен привести связанного Иешуа в порванном голубом хитоне, взять у легионера бич и, несильно размахнувшись…
Стоп! В том-то и дело, что дальше случилось нечто непостижимое.
Стоя рядом с камерой, мы – вся киногруппа – видели, как Варуев, и в жизни-то страшный без всякого грима, а теперь еще и с лицом, обезображенным наклеенными шрамами, вывел Иешуа, взял у легионера бич и взмахнул им. Но! Полного взмаха у Варуева не получилось, потому что бич словно зацепился за что-то. Варуев дернул сильней – бесполезно! Он изумленно оглянулся. Мы, стоявшие неподалеку, не видели того, что увидел он, а видели только бич, натянутый так, словно кто-то держал его другой конец. Зато мы увидели, как в изумлении открылся рот не только у великана Варуева, но и у Безлукова-Иешуа, и у бессловесного легионера. Они, все трое, даже отшатнулись от чего-то, что не было видно нам, простым зрителям. А Варуев просто выпустил бич из своей огромной лапищи.
– Стоп! Егор, в чем дело? – сказал Варуеву Верховский, стоявший у камеры и видевший то, что видели мы.
Варуев растерянно повернулся к Верховскому.
– Я… я не знаю… – произнес он с детской растерянностью. – Она держит бич…
– Кто «она»? – нахмурился Верховский.
– Ну, вот же… – Варуев показал рукой в пустоту напротив себя и охнул: – Ё! Ее уже нет. И бича тоже…
Бича уже действительно не было, это мы видели и сами. Да, только что рукоятка бича, выпущенная ошеломленным Варуевым, лежала подле него в зеленой искусственной траве, а теперь – исчезла вместе с бичом.
Верховский повернулся к Акимову:
– Сережа! – и удивился: – Ты снимаешь?
Чтобы оператор после команды «Стоп!» не выключил камеру, а продолжал снимать, было настолько невероятно, что Верховский впервые в жизни перешел с ним на «ты»!
Акимов шумно выдохнул и выключил, наконец, камеру. Верховский подошел к нему:
– Что там было?
– Я вам потом покажу, – негромко и как бы тет-а-тет ответил Акимов и стал перезаряжать камеру. (Что было странно, поскольку в кассете триста метров пленки на десять минут киносъемки, а Серега снял от силы метров шестьдесят.)
