Братья сидели хмурые и один-единственный вопрос задали: «А знаешь, откуда взялись те, что миллиардами ворочают?» На что вор, подумав, ответил так: «Про всех сказать не берусь, но контингент по торговой части и раньше сидел, только без семги».
Светало, когда братья закончили разговор, поднялись и вошли в дом, не услышав, как первая машина, урча мотором, тяжело въехала в сорванные ворота неработающего, остановленного завода, кузов самосвала поднялся черной коробкой вверх, и первая гора мусора легла на землю поселка.
Дела коммерческие складывались у Пенкина по-разному. Бывало, что, приходя по вызову к заказчику, встречал в квартире милицию, щелкающих камерами экспертов, а самого заказчика лежащим на полу, с прошитым автоматной очередью животом. Уйти незаметно было невозможно, да и глупо — найдут, и потому приходилось сидеть в официальных местах, давать показания следователю, который, правда, быстро отпускал Пенкина, убедившись, что имеет дело с художником, и только.
Может быть, из-за подобного случая с заказчиком и последующего захоронения тела вернулся Пенкин к вопросу, за который уже как-то брался решать, снимая кальки с рисунков и даже вылепив из глины «болванку» головы.
Заказчики, имевшие уже свое изображение, и те, кто ожидал своей очереди, — очередь желавших иметь портрет работы Пенкина существовала, даже увеличивалась — относились к художнику, конечно, не как к равному, но человеку из своего окружения, оценивая Пенкина выше прислуги в доме или охранников — то есть к человеку труда умственного. Узнав из газеты об очередной жертве разборки, Пенкин на следующий день обнаружил в почтовом ящике конверт с извещением о дне похорон и, повертев в руках приглашение, любопытства ради решил пойти на кладбище.
В день, указанный в приглашении, Пенкин надел черный траурный костюм, того же цвета галстук и ботинки и скоро очутился на кладбище в густой толпе, окружавшей гроб, заметив лица знакомые и даже раскланявшись издали с некоторыми из них.
Толпа, постояв, двинулась к месту захоронения, гроб, лежавший на плечах дюжих молодцов, плыл над головами, слегка покачиваясь в хмуром небе. Гроб был открыт — крышку гроба несли сзади. Открытый, гроб с покойником установлен был на сооруженном у могилы возвышении. Пенкин, искренне соболезнуя, встав в длинную очередь прощавшихся, двигался к гробу: до возвышения у могилы оставалось несколько шагов — женщина впереди стояла уже у ног покойного и секунду спустя склонилась у изголовья, закрывая черным силуэтом голову лежавшего в гробу — минута прощания затянулась, Пенкина в спину толкали нетерпеливые, женщина шагнула в сторону, уступая место Пенкину, но тот замер на месте, увидев прямо перед собой вовсе не покойного, а свой портрет, раскрашенный ярко и безвкусно, — сзади толкали и даже шептали что-то, но ошеломленный Пенкин стоял точно врытый в кладбищенскую глину, и только крепко взявшие его под руки молодцы, следившие за порядком, отвели Пенкина в сторону, позволив, таким образом, продолжить траурную церемонию.
