Кроме того, она ещё была очень похожа на пушистую ангорскую кошку. Санина лениво тянула через соломинку какой‑то гренадин и спокойно разглядывала меня, как змея кролика, перед тем как проглотить.
Я понял, что погиб, но сдаваться без боя не собирался. Так же спокойно я разглядывал её. На ней было чёрное, глухое до горла закрытое платье, а на шее висел на ленточке белый хрустальный крест. К сожалению, меня узнала публика, и через несколько минут уже окружили актёры, актрисы и разные люди. Меня тормошили, целовали, обнимали и расспрашивали. Это была обычная тогда картина моего появления в каком‑нибудь публичном месте.
Когда ажиотаж вокруг меня несколько поутих, Санина, иронически улыбаясь, сказала:
— И вам не надоело все это?
— Что именно?
— Ну… это… идолопоклонство?
— Разумеется, надоело, — ответил я. — Я вот мечтаю подыскать себе дублёра!
Она рассмеялась.
— Бедненький! — сказала она. — Мне вас жаль. И давно это с вами?
— О да!.. Уже года три.
Она покачала головой:
— Лечиться надо.
— Чем?
— Не знаю. Чем‑нибудь… В монастырь идите. Может, это поможет.
— Ещё чего! — удивился я. — Пойдёмте лучше в зал. Уже начинается программа.
Мы вышли из бара и сели за столик. Так началась «история моей болезни».
Придя домой, я записал:
Надо жить потише, повнимательней,
Перечитывая книгу вновь и вновь,
И поплакать тоже обязательно
Над страницей, где написано: «Любовь»…
… Садясь за книгу, я было решил опускать те страницы воспоминаний, которые связаны с моими так называемыми увлечениями. Но потом подумал: а не будет ли она в результате подобных изъятий скучна, суховата? И не подумает ли читатель, что я, несчастный, был лишён некоторых — вполне симпатичных — человеческих слабостей? Нет, я бы не хотел, чтобы читатель так плохо обо мне думал. Поэтому признаюсь: много пудов соли скормили мне по чайной ложечке столь нежно вспоминаемые мной женщины. Много мук, крови и слез стоили мне они. Но… без женщин жизнь моя была бы пресна и безвкусна, как гороховый кисель!..
Я пел концерты и ухаживал за Валентиной. В свободные от концертов вечера ходил в её театр смотреть, как она играет, хотя роли у неё были маленькие.
— Ещё молоды… Пусть поучатся, — говорил Николай Николаевич Синельников о молодых актёрах и актрисах. И Валентина училась, работала, пробуя свои силы главным образом на мне. Я был для неё чем‑то вроде подопытного кролика.
Она была то резка со мной, то очень ласкова и после дикой ссоры вдруг сама приходила ко мне в «Астраханку» просить прощения.
