— Здесь-то, может быть, никто на меня бросаться не будет? — проворчала демоница и, спустившись по склону горы, приблизилась к домам.
Араки Джеро, бывший переселенец, соблазнившийся сказками о сладкой жизни в южных странах и оставивший родной дом шесть лет назад, был рад, вернувшись, найти его в достаточно хорошем состоянии и никем не заселенным.
— Вы не представляете, как я рад снова вас видеть! — со слезами на глазах Джеро обнимался со старыми знакомыми и проклинал «радости» жизни на чужой земле.
Переполненные ненавистью к захватчикам, южные страны наградили своих новых хозяев всеми кошмарами, которые только можно вообразить. Сожженными домами, отравленной землей, зарезанной или угнанной скотиной. Невиданными болезнями, мучительно-жарким климатом. А выше всего этого — страхом быть убитым ночью прокравшимися в дом головорезами, в которых превратились даже простые крестьяне юга. Днем сосед-южанин мог приветливо улыбаться и вести торг, а ночью недрогнувшей рукой вскрыть спящему соседу-северянину горло. Месть за геноцид, за избиения и рабство, которые принесла в их земли победоносная армия Северной Империи.
Но империи больше нет. Лишившись последней надежды в виде грозных стражей-самураев, переселенцы бросали все нажитое и, как могли, добирались до родных гор. Джеро был не один такой. Больше половины жителей этого небольшого городка на северо-востоке горной страны вернулись сюда неделю или две назад. Нет, не напрасно демонице показался оживленным этот закованный во льды и весьма опасный тракт. Страна Камней, потерпев ужасное поражение, кипела, делила власть и рвала собственность на части. Гонимые безысходностью, ежеминутно подвергаясь угрозам быть ограбленными или захваченными в рабство собственными соплеменниками, простые люди и даже самураи шли в родные общины, собирались в тесные родственные группы и ощетинивались оружием, чтобы уберечь свое добро и жизни.
Чужих в таких группах не особо приветствовали, но Джеро и его сын, вернувшийся из южных стран вместе с отцом, были своими. Желающих помочь обустроиться нашлось немало.
— Поднатужься! — уперев длинные оглобли от телег в крышу покосившегося домика, два десятка крестьян дружно ухнули и попытались приподнять кровлю, надеясь починить стену, как вдруг та сама пришла в движение, но не обрушилась, как того испугались крестьяне, а встала ровнее. Трещины сами собой заросли, кладка выровнялась и поднялась, надежно подставляясь под крышу. Дом выправился со скрипом и скрежетом, словно здоровенный зверь улегся поудобнее и снова неподвижно замер, погружаясь в сладкую дремоту.
