Тоомас Нипернаади прошел лесами Яанихансу, дальше дорога круто пошла под уклон. Перед ним расстилались широкие просторы Маарласких болот и торфяников, среди которых бугрились отдельные островки. На них стояли бедняцкие домишки и узкие полоски полей, которые начинались у самых домов и латвинами тянулись прямо в болото. Узкая извилистая тропинка, опираясь, словно стлани, на кочки и корни деревьев, соединяла эти островки, то приподнимаясь, то совсем пропадая в разводьях. Лесами Яаникансу текла широкая река Каава, но добравшись до Маарласких болот, она разливалась плодя озерца, промоины и топи. Только далеко, у водопада, река снова сливалась, снова втекала в русло и с шумом устремлялась порогами вниз. У водопада стоял паром и хижина паромщика на берегу, потому что на той стороне был трактир, утопавший в зарослях черной ольхи, ивы, пушистых берез. Его красная крыша, как маяк, горела над болотом.
Нипернаади уже пошел было вниз, как вдруг ощутил внезапный порыв ветра. Будто взвыла собака — раз, другой, третий. Загудели кусты и деревья, столбы пыли закрутились с проселка к болоту. Лес словно задрожал, сначала тихо, где-то в глубине, в самом сердце, а потом закачался, зашумел, и верхушки елей заколебались, как тростник.
С той стороны болот поднималась черная туча.
Будто мрачная черная стена вырастала прямо из земли.
Она поднималась быстро, равномерно, кромка ее белела, лучилась. Вот и далекий удар грома долетел, как из душного помещения. Тоомас остановился завороженный.
Туча своим появлением разрезала всю землю на половины. Та, что осталась за чернеющей стеной, стала цвета вороного крыла, будто зимняя ночь накрыла поля. Леса, поля и дома словно повалились в пропасть. А по эту сторону все еще светлело, лучилось, солнце еще сияло на полями и болотами и желтые столбы пыли весело неслись друг за другом к болоту.
Ветер смолк, тихонько прислушиваясь, леса как будто простонали и замерли, выпрямились в тревожном ожидании. Даже соломинка не шелохнется. Смолкли, затаив дыхание, птицы, не стало слышно и щебета, ни свиста, ни писка, даже кузнечики престали стрекотать. Только припозднившаяся ворона зловеще летела к лесу. повисла странная тишина, трепетное ожидание и тревога перед чем-то огромным и жутким.
И тут взвыл вдруг ветер, будто буйный конь взвился на дыбы, похватал деревья, взъерошил кусты, весело взмыл к облакам и порывом буре понесся по-над лесами и болотами. Загудели деревья, кусты словно обезумели, все до последней веточки, до последней былинки закружилось, зашуршало, засвистело. Уже пали первые капли на горячую землю, крупные и тяжелые.
