Он был высок и сухощав, с жилистым, обожженным солнцем лицом, на котором большой кривой нос торчал топорищем. Шел он вприпрыжку, кокетливо, как сорока, длинные руки болтались, словно флаги на ветру. Обут он был в большие расхлябанные сапоги гармошкой. Через плечо у него висел каннель, а больше ничего при нем и не было. Широкая грудь — нараспашку, черная шляпа на самом затылке. И шел он, напевая и посвистывая.
Ступив на двор хутора, он обмахнул шляпой запыленные сапоги и присел на камень.
Появившиеся на небе облака занялись закатом. Закуковала кукушка, как усердный звонарь зазывая на субботнюю службу. Окна вспыхнули светом заходящего солнца.
С поля пришла девушка и, увидев незнакомого человека, остановилась перед ним. У нее были белые, слегка косившие глаза, покусанные оспой румяные щеки. Белесые волосы висели вокруг запачканного рта. Юбка была подвернута до колен, грязные постолы были огромные как два челна.
- Как звать тебя, милое дитя? - спросил незнакомец.
Девушка застенчиво потупилась.
- Тралла, - ответила она, и ее пухлые губы растянулись в глуповатой улыбке.
- Ты посмотри, какое славное, какое красивое имя, кто бы мог подумать, - удивился незнакомец. - Может, ты еще и хозяйская дочка?
- Ничего подобного, - отвечала Тралла, - я тут прислугой и пастухом, какая будет работа и что прикажут. Меня тут даже ругают Дурочкой, они меня Тралла-Балда называют. А хозяйскую дочку зовут Элло, она — барышня. Такая нарядная, такая богатая — поля нашего хозяина тянутся до самого моря и даже вон те дальние леса — тоже его. А коров и телок столько, - косящие глаза сделались большими-пребольшими, - что их и сосчитать никто не может, ну никак.
Девушка окинула собеседника оценивающим взглядом и, сделавшись серьезно, пояснила:
- Так а толку-то что: барышня выходит замуж на пастора, все достанется ему. А пастор человек очень серьезный и совсем не улыбается, ну никак. Он хромой — смешно, а?
И тут, словно испугавшись своей откровенности, она резко повернулась и припустила к хлевам. Оттуда она еще воровато выглянула из-за угла и, залившись смехом, скрылась.
Чужак улыбнулся и пошел по двору хутора. Войдя в дом, он сказал:
- Меня зовут Тоомас Нипернаади, не найдется ли у хозяина какой-нибудь работы, вспахать забор починить или что-нибудь в этом роде? Я когда сюда шел, заметил, что забор обветшал, а во дворе навоза - прямо как у бобыля какого. Разве может быть такое на большом хуторе!
День был воскресный, хозяин сидел за столом и листал газеты. Хозяйка расположилась подле него и лениво глядела во двор. Прошло немало времени, прежде чем хозяин отложил газету, снял очки и встал. Он открыл окно и крикнул во двор:
