— А что произошло с районом вокруг площади? – спрашиваю я, когда она закончила лекцию.
— После ухода русских там ничего не осталось, – отвечает она.
— Ничего?
— В течение пятидесяти лет там был просто пустырь. Но лет десять назад муниципалитет решил начать воссоздание старой торговой площади и произвел раскопки.
— И что там нашли? – спрашиваю я.
— Ничего ценного. Только предметы быта, типа вилок и тому подобного.
Да, это уж точно не мгновение из передачи "Что ты знаешь о своей родословной?". И оптимизма не прибавляется, когда историк рассказывает, что, несмотря на наличие большого фотоархива, у них нет ни единой фотографии принадлежавшего Герману Исаковицу магазина мужской одежды. А это, в свою очередь, означает, что нельзя точно сказать, где именно располагался магазин, поскольку из‑за склонности русских к сжиганию важных архивов не сохранилось никакой сколько‑нибудь надежной документации о времени, предшествовавшем 1945 году.
Насколько я понимаю, существует два возможных местоположения магазина. Согласно найденным мною старым объявлениям, он находился по адресу: Марктплатц, 11, а в некоторых документах муниципалитета значился адрес: Марктплатц, 1. Историк показывает на старом плане, где располагались оба здания. Но поскольку план не слишком подробный, на нем невозможно отличить здания от садов, что еще больше усложняет поиски нужного нам места.
Перед нашим уходом молодой человек достает туристскую карту и отмечает на ней достопримечательности, которые, по его мнению, нам следует посетить. Дойдя до еврейского кладбища, он рассказывает, что там долгое время были проблемы с кражами. Люди забирали надгробия и использовали их в качестве укрепляющего строительного материала, поэтому муниципалитет переместил оставшиеся камни в надежное место. Поскольку есть шанс, что одно из надгробий принадлежит моей прабабушке, я спрашиваю, нельзя ли их увидеть. Оказывается, что мое желание легко выполнимо, и мы договариваемся о встрече на следующий день.
Поблагодарив за помощь, я выпихиваю полуспящего сына на улицу. Дождь уже перестал, и выглянуло солнце. На скамейке перед зданием муниципалитета сидит отец, который, несмотря на наше сильное опоздание, кажется просто неприлично довольным и веселым. Он побродил по городу и, немного понаблюдав, пришел к выводу, что только старые поляки отличаются угрюмостью. Но молодежь, говорит он, здесь очень приятная.
— Они все говорят по–английски, а многие знают немецкий, – сообщает отец, глядя на меня многозначительным взглядом, в котором читается: "А я что говорил!"
