— А я смог бы, – ответил он.
— Неужели ты смог бы кого‑нибудь застрелить?
— Естественно, – произнес отец.
Я был потрясен и сделал, в силу своей наивности, вывод, что мой собственный отец – ужасный человек.
— Если бы моя семья оказалась под угрозой, – про должил он. – Если бы кто‑то пытался убить моих де тей, я бы его застрелил.
— А я бы нет! – упрямо воскликнул я.
— Неужели? – спросил отец. – Даже если бы кто‑то поднял оружие против тебя, или меня, или твоей сестры?
— Ни за что! – закричал я. – У человека нет права лишать другого жизни. Никто не имеет права лишать другого жизни.
— А если бы иначе тебя убили? – попытался отец. – Неужели ты тогда не взялся бы за оружие?
— Нет, – решительно заявил я. – Ни за что.
— А я бы взялся.
Отец, казалось, был возмутительно доволен этим фактом. Будто считал, что его инстинкты защитника меня восхитят.
Я же ничуть не восхитился. Напротив, испугался от того, что у меня вместо отца такой кровожадный и непросвещенный человек. Но это было тогда. Если бы кто‑то спросил меня сегодня, на три ребенка позже, смог ли бы я застрелить кого‑нибудь, я бы ответил то же, что отец. Впрочем, в то время я обладал очень твердыми убеждениями по поводу массы вещей, о которых почти ничего не знал. В частности, по поводу того, стоило ли дедушке Эрвину менять фамилию.
Теперь, задним числом, я понимаю, что у него имелось много разных причин так поступить. Мне рассказывали, что дедушка безумно боялся прихода немцев в Швецию и смена фамилии была попыткой защитить себя и свою семью. Но чем больше я говорю об этом с отцом, тем яснее мне становится, что дедушка прежде всего надеялся таким образом обеспечить своим детям возможность добиваться успеха в новой стране на тех же основаниях, что все остальные.
Ибо все отнюдь не так просто, как кажется. Пусть дедушка был домашним тираном и колотил своих детей, когда те не выказывали ему заслуженного, с его точки зрения, уважения, в то же время он стремился создать им наилучшие условия для благополучной жизни. Дедушка Эрвин, вероятно, просто–напросто знал то, что сегодня известно многим иммигрантам: если тебя зовут Мухаммед Хусейн, а не Андерс Свенссон, попасть на собеседование для устройства на работу гораздо труднее.
* * *
Среди тех, кто на себе испытал трудности, которые могут возникнуть, если ты не такой, как все остальные, были дедушка Эрнст и его друзья. Когда немцы начали летать над Сконе, они побросали все и сорвались с места.
