А Лёнька даже не вспомнил. Ушел в свой «Скворечник» и не вспомнил. Фирма
его так называется – «Скворечник». Балконно-оконная. Оконно-балконая.
Ну, ладно – Лёнька. А как сама Лера могла позабыть? А почему нет? Могла. За
всей хренотенью, что происходит сейчас в семье, забыла. Забыла, заморочилась.
Она вяло присела на пуфик в прихожей, так и не дойдя до ванны.
«А поеду-ка я сейчас на дачу, – медленно, с расстановкой, сказала себе
Валерия. – А вот поеду. А папаша с дочкой нехай готовят себе разносолы сами. И
зачем стеснять родственников и мешать им общаться? Не будем мы мешать
родственникам общаться. Может, Воропаев мечтает повидать свою старую любовь.
Может, я его связываю по рукам и ногам. Не будем мы никого связывать. Пусть себе
общается. И к дочкиной мамане пускай вместе валят. С целью воссоединения
любящих сердец. Тем более, он отпуск брать собирался. В Стокгольм лететь. Или
Прагу… А тут лучше, тут – родной Глыбокоречинск. Вот счастье-то. Вот счастье…»
Она не заплакала. Еще чего. Вскочила резко, побросала в дорожную сумку
каких-то сухих полуфабрикатов и консервов, упаковку туалетной бумаги и стопку
пластиковых тарелок, гель для душа, тюбик зубной пасты и крем для рук. Вытащила
из холодильника полторашку питьевой воды, чтобы не умереть в дороге от жажды, и,
взглянув с содроганием на пачку сигарет, застегнула молнию раздувшегося саквояжа.
До двери дотащить она его не успела. Услышала, как ключ поворачивается в
замочной скважине. Вместе с поклажей нырнула в темную кладовую, где стояли
пылесос, гладильная доска, лыжи… Лёнькин ящик с разводными ключами и
отвертками… Притихла, осторожно потянув на себя дверь. Не дышала. Это почему-
то вернулся муж. Зачем вернулся? Сейчас это не важно. Важно, что ей совершенно
не хочется сталкиваться с ним в дверях. Хотя, глупо все это.
Нужно выйти с достоинством и проследовать мимо него куда-нибудь.
Например, в библиотеку. Или на кухню. Или сразу в прихожую, на выход, не сказав
при этом ни слова, как и он поступил с ней меньше часа назад. Но Лера не
сдвинулась с места. Потому что муж с кем-то разговаривал по смартфону.
Он разговаривал, войдя в квартиру, разговаривал, когда шел мимо двери, за
которой притихла Лера, продолжал говорить в библиотеке, одновременно что-то
торопливо перемещая на письменном столе. Судя по звукам. Он выдвигал ящики и
перекладывал с место на место шуршащие бумаги, и все говорил и говорил. Голос
его был сухой и непривычный. Механический? Деревянный? Лера никогда не
