В магазине продавались летающие пропеллеры, создававшие иллюзию сопричастности с авиацией. Но эти пропеллеры были маленького диаметра, делались из хрупкой пластмассы, заводной пружиной вращались очень быстро, также быстро и летали, попадали в стены зданий и разбивались вдребезги.
Такого обилия игрушек, как сейчас, у провинциальных ребятишек не было. Мы брали пустую катушку от ниток, в торец которой вбивали две иголки от патефона. Тогда патефоны были не редкость, иголки от них тупились очень быстро и валялись по домам в коробочках в великом множестве. Из консервной банки вырезался пропеллер. В центре пропеллера пробивались две дырочки, под размер патефонных иголок. Катушка надевалась на палочку, на катушку наматывалась бечевка, на иголки надевался пропеллер. Потянув бечевку, мы раскручивали пропеллер до скорости взлета. Пропеллеры взлетали очень высоко и красиво планировали. Изменяя шаг пропеллера (изгиб лопастей), можно было добиться либо высотного полета, либо планирующего над землей. Наши специалисты даже проводили соревнования на точность приземления пропеллера в специально отмеченном месте. А какие были пропеллеры по форме! Детская фантазия, возможно, могла бы дать толчок какому-нибудь направлению в авиации или революционному открытию в технике, но взрослые, они как дети, все нетипичное и умное отталкивают от себя как тарелку с манной кашей.
Начало моей сознательной жизни было пропитано Сталиным. На самом высоком месте в маленьком городишке высился огромный серый гипсовый памятник Сталину. Метров десять высотой. На верхушке огороженного металлической изгородью холмика, из-за которого сделали полукруговое с одной стороны движение вокруг этого памятника. Главная улица была названа проспект Сталина. Около памятника все проходили и проезжали как виноватые в чем-то еще несовершенном.
В 1959 году сталинский монумент куда-то незаметно исчез, главный проспект переименовали в проспект Мира (улица с именем Ленина уже была, а прогулка по проспекту называлась просто – пройтись по́миру), зато на улицах появилось много офицеров, кто с погонами, а кто и без погон. По радио все говорили о мирных инициативах СССР, а бывшие офицеры каламбурили: «Кило двести, суд чести и миллион двести». Сейчас нам это понятно, а тогда это воспринималось как интересная игра слов. В журнале «Крокодил» помещались ласковые карикатуры на майоров и подполковников, успешно увеличивающих свиное поголовье.
