– Уважаемые господа, могу ли я попросить служанку принести из комнаты сумку, что была со мной вчера! И клянусь более не утомлять вас фантастическими историями.
Розалинда, явившаяся по звонку сэра Фитцджеральда, принесла сумку. Доставая из нее мобильный телефон, я молила об одном – только бы он еще работал! И облегченно вздохнула, увидев на батарейке одно-единственное дрожащее деление.
Открыв «Нокию», я подняла руку вверх, чтобы мое доказательство видели все.
– Я очень надеюсь, что вы поверите мне, увидев эту вещь, совершенно обыденную для каждого человека – от ребенка до старика – в моем мире. Это мобильный телефон, устройство, с помощью которого, я при желании за несколько мгновений могу связаться и поговорить с любым живущим на земле человеком. Для чего мне надо лишь знать персональный номер и набрать его на этих кнопках с цифрами. К сожалению, я не могу показать вам его в действии. Ещё не изобрели радио, способное передавать звуки на расстояние по проводам, ещё нет радиопередатчиков, излучающих звуковые волны на разных частотах, нет антенн, улавливающих эти звуки, поэтому сейчас я держу в руках совершенно бесполезный предмет. Но еще вчера он был самым необходимым для меня. Он полностью разряжен, в его батарее остается энергии на несколько минут. Вы можете вместе со мной увидеть картинки моего мира, мои фотографии, мои воспоминания, которые я сохранила на телефоне. Если вас не затруднит, господа, подойдите ко мне ближе.
Мои слушатели встали и как по команде окружили меня со всех сторон. Дисплей телефона вспыхнул. За оставшееся время его мобильной жизни мне удалось в последний раз увидеть лица потерянных друзей, родных, дочери. Потом, жалобно просигналив, экран погас. Телефон умер.
– Последняя ниточка, связывающая меня с той жизнью, оборвалась. – эти слова невольно слетели у меня с языка и умерли во всеобщем молчании.
Мужчины стояли подобно каменным истуканам, не отрывая глаз от маленького предмета в моей руке, отныне совершенно бесполезного.
Я почувствовала, как нарастает волнение.
Приказать неминуемой истерике прекратиться оказалось невозможно. Перед долго сдерживаемыми слезами я была бессильна. Они крупными каплями, одна за другой, скатывались по щекам. Эдуард Мосснер молча протянул свой платок.
Извиняясь за слезы, я отвернулась и шагнула к камину.
«Как неудобно, нельзя расслабляться, я позволю себе плакать только когда останусь одна». Огромным усилием я заставила себя улыбнуться.
