Впоследствии сталинский идеолог А.А. Жданов в докладе 1946 года «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» окрестил «серапионов» отщепенцами. Их отрыв от жизни был якобы настолько удручающ, что на вопрос: «С кем они?» — не находилось лучшего ответа, как: «Ни с кем. Мы с пустынником Серапионом…» На самом деле все, конечно, было не так. Погруженность в творческие искания и высокие требования к художественному мастерству не мешали лучшим из них зорко вглядываться в жизнь.
От хорошего знания жизни и не без влияний творческого запала этой группы в исканиях художественной формы созданы все лучшие произведения Федина 20-х годов. Да и в обыденной повседневности писатель зорко видел и отмечал главное из происходящего вокруг. Критические общественно-политические настроения и взгляды Федина углублялись и нарастали. Тем более что происходившее в СССР год от года давало для этого все больше оснований и поводов.
Давным-давно, еще в первой половине 20-х годов, с помощью фальшивых политических процессов были ликвидированы последние группы левых эсеров и меньшевиков-интернационалистов, которые вместе с большевиками совершали революцию и рядом воевали в Гражданскую войну. Арестами, ссылками и судебными расправами, типа «процесса Промпартии», переломили хребет технической и научной интеллигенции. Для масс никакой демократии в стране тем более не существовало. Народ лишали права даже замаливать грехи. Церкви через две на третью превращались в клубы и склады, а в Соловецком монастыре и на прилегающих островах устроили огромный концлагерь.
Отмена НЭПа на исходе 20-х годов полностью превратила экономику в монополию государства. Труженики городов снова стали наемными пролетариями. А объявленная на рубеже 30-х годов «политика сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса» в новейшей модернизированной форме возвращала беспаспортное крепостное право в деревню. Даже внутри правящей партии все больше сжимались и сокращались остатки того словесного равноправия и вольности, которая велась со времен подполья и еще оставалась при Ленине. К концу 20-х годов, после разгрома так называемой «троцкистско-бухаринской оппозиции», там были и вовсе уничтожены остатки прав на свободное высказывание. Вверху теперь был один единоличный хозяин и правитель. Не царь, но генеральный секретарь! Партия и государственный аппарат окончательно превратились в послушный инструмент и единоличное орудие правящего цезаря. Вождь мог творить и вершить все, что заблагорассудится.
