Наконец в огромной гостиной он обнаружил шкаф, пересекающий комнату по диагонали, на каминной полке — пакет молока и батон белого хлеба, а на полу у камина — его старый, еще студенческих времен, спальный мешок. Мать, как всегда, оказалась на высоте. Ничего лишнего, никакого баловства. Привал спартанца перед битвой. Со щитом или на щите!
Егор разулся, снял пиджак, ослабил узел галстука и сел на спальный мешок в позе бедуина. Конечно, если бы затопить камин… так дров нет, а шкаф рубить рановато. А почему, собственно, нет дров. Камин-то отнюдь не декоративный, вон и зола… Он заглянул внутрь и увидел на решетке полусгоревшую стодолларовую банкноту. Отметил про себя, что номер уничтожен, и пошлепал на кухню в поисках дров. В одном из встроенных шкафов Егор обнаружил ровные высушенные полешки. Он наносил приличный запас в гостиную, развел огонь, выключил свет и развалился на спальном мешке.
Ему вдруг стало хорошо. Тепло, спокойно. Егор сделал глоток вина, закусил бананом и засмеялся. Сейчас он был даже благодарен матери за то, что она так резко выдернула его из привычной колеи… Ну, торчал бы сейчас в казино… или вместе с Вероникой смотрел бы по видику очередной ужастик… потом — набивший оскомину домашний стриптиз… Егора передернуло. Нет, с тем, что у него сейчас есть в душе, он уже не может вернуться к прежнему…
Егор трусливо отогнал мысль о Веронике. Он это, конечно, как-нибудь устроит, но потом… А сейчас лучше смотреть в огонь и потягивать терпкое благоухающее вино; все эти странные обстоятельства: пустая незнакомая квартира, камин, дрова, шкаф, спальный мешок, тишина и одиночество — почему-то соответствовали его состоянию. Душа хотела жить, любить и жертвовать собой…
И вдруг откуда-то сверху прозвучал ангельский Голос:
Открылась душа…
Егор замер. Он сразу узнал этот Голос. Краем сознания как врач он понимал, что это галлюцинация, но как человек он хотел, чтобы это мгновение длилось всю жизнь. Он лежал на спальном мешке, причудливые тени скользили по потолку, горячие слезы текли по щекам. «Пусть я схожу с ума, но как это прекрасно…»
В окно постучали. «Четвертый этаж, — подумал Егор. — Открыть, что ли?» — И поудобнее устроился на спальном мешке, пытаясь вернуть то блаженное состояние, в котором только что пребывал. Но пение прекратилось. Егор мучительно вслушивался. Кто-то ходил за окном по откосу, постукивая металлическими подковками. У Егора волосы на голове зашевелились. Он вовсе не собирался сходить с ума окончательно. В окно заколотили так, что рамы задрожали.
