– Ты ей ничего не сказал?
– Конечно нет! Сказал, что, возвращаясь с работы, ты ложишься вздремнуть, а потом идешь сделать «буль-буль»! Я плохо поступил?
– Плохо… Да нет. Просто не стоит волновать ее по пустякам… Кстати, Азра права: после похорон лучше, чтобы под ногами скрипели сосновые иголки. Представляешь, если я умру, вам придется ехать в Баре и шлепать по грязи.
– Во время болезни никогда нельзя упоминать о смерти!
– Ты еще будешь мне говорить!
Отец привлек меня к себе. Он натужно дышал. Когда он обнял меня, я заметил, как на подушку капнула слеза. На самом деле отец не хотел, чтобы я видел его лицо.
– Не надо плакать, – сказал я, утирая ему слезы уголком простыни.
– Скажешь Азре, что мы покупаем квартиру в Герцог-Нови у ее чокнутой тетки Бакуф. Так что теперь сосновые иголки будут скрипеть у нас под ногами до конца жизни!
– Мама будет счастлива!
Я изо всех сил обнял отца, чтобы он почувствовал, какой я стал большой.
– Приходил курьер из Исполнительного веча с твоим жалованьем. Он спросил меня, что я собираюсь делать со всеми этими деньгами. «Спросите мою маму, когда она вернется, – вот что я ему ответил. – А я про это ничего не знаю».
– Какое отношение твоя мать имеет к моему жалованью?
– Откуда я знаю!
– Ее это совершенно не касается! Кстати, где мое жалованье?
Он обнял меня, и его ладонь коснулась купюр, спрятанных под рубашкой на моем теле.
– Ну… там, где оно должно быть.
– Где это?
– В вече. Курьер унес его.
– Ты меня приятно удивляешь. Ты уже не маленький, а вполне зрелый для своего возраста. Браво!
Инфаркт не смог одолеть моего отца. Теперь это было очевидно.
– …Понимаешь, я даю Азре столько, сколько надо, чтобы прокормить семью и оплатить жилье. Остальное – на черный день.
– А что это значит?
– Да хранит нас Бог от тяжелых времен, но ты даже не представляешь, как бедны были наши родители…
Что он там себе придумал про какой-то черный день, мне было плевать. Но больницы на сегодня хватит. Я обнял отца, и он проводил меня до двери. Нет ничего проще, чем бегом спуститься по больничной лестнице. Но даже там я опять вспомнил о женских коленках, которые открывались больше или меньше, в зависимости от ширины шага, когда их обладательницы поднимались по ступенькам, разумеется!
Из парка можно было разглядеть, как Брацо, стоя возле окна, на прощание машет мне рукой. Я ответил ему тем же, стараясь понять, как отсюда убраться. В глубине парка я слегка сбился с пути и опять оказался возле корпуса Азры! Через стеклянную дверь я заметил, что она спит. Какое облегчение! Нет необходимости снова вступать в разговор.
