Рация у нас в нейтральной стране, да и в нейтральной стране спецслужбы с вашими ребятами вась-вась. Могут тоже сдать с потрохами. На нейтралке передачу ведём из автомашины. Как набирается информация, так и едем на передачу. Так что, я здесь как бы резидент по группе стран и в ты в моём ведении оказываешься. Не возражаешь?
– Чего уж тут возражать, – улыбнулся я, – в одиночку много не наработаешь, а как относятся твои начальники к тому, что я как бы вроде вольный стрелок в вашей системе. Хочу – стреляю, хочу – не стреляю, в кадрах не числюсь, существую на подножном корме…
– Не знаю, пока соображают начальники, а как потом будет, не знаю, сказали, что от тебя ждут информации о военных приготовлениях, вооружении и группировке войск на направлениях главных ударов, – начал перечислять Миронов.
– Они что, не понимают, что в гестапо таких данных нет? – возмутился я. – Мы наоборот сами выявляем тех, кто интересуется военными вопросами, кому это ни по службе, ни по должности знать не положено, да и не нужно. Неужели не могут осуществить проникновение в штабные структуры? Ты, как мой начальник, расскажи им, что я могу делать. В моих руках оказывается стратегическая информация, а портянки на складах пусть пересчитывает тот, кто к этому делу приставлен.
– Ладно, ты не кипятись, скорректируем всё, – сказал Голомб, – как передача информации по обыкновенному радио?
– По радио придумано толково, все так передают, наша радиоразведка перехватывает огромное количество этих сообщений, – сказал я, – а вот сколько человек использует в качестве кодовой книги «Майн Кампф» ты знаешь? Представь, что завалился один и по цепочке завалятся все, кто с этой книгой работали?
– Не волнуйся, я проверю, – примирительно сказал Миронов, – на тебе наша безопасность и безопасность других групп, которые работают в сфере деятельности вашего ведомства. Это как бы дополнительно, а главное – все, что происходит в верхах Германии, внешние контакты, союзнические связи, политическая поддержка. Кстати, ты после войны собираешься возвращаться на родину?
– Последний вопрос для передачи начальству? – спросил я.
– Нет, это я лично для себя, – сказал Мигель.
– Не знаю, Миронов, – сказа я откровенно, – на крыльях бы полетел в Россию, да только для одних она родина-мать, а для других – … – мать. Похоже, что для меня уготовано последнее. Да и война ещё не кончилась. Давай не будем загадывать. Кур по осени считают.
– Не кур, а цыплят, – поправил меня Миронов, – совсем уж русским перестаёшь быть.
