Джаз почувствовала, что и внутри у нее тоже все начало деревенеть, однако решила досидеть до конца. Отличный материал для статьи.
Из зала для прослушивания вышел Гилберт. Он принялся приятельски болтать со всеми, кто еще дожидался, лелея надежду, своей очереди. Через некоторое время Валентайн подошел к Джаз попрощаться.
— Как все там прошло? — спросила она, изобразив искренний интерес.
— Понимаешь, — сказал Гилберт безразличным тоном, хотя весь его вид свидетельствовал об обратном. — Я ведь это делаю только ради нашего журнала. Глупо упускать такой шанс.
— Ты что — шпионишь на мадам Александру? — с придыханием произнесла Джаз.
— Тише ты, — нервно прошипел Гилберт. — Боже, конечно же, нет. Узнай она, что я сейчас нахожусь здесь, я в два счета вылечу с работы. Конечно же, нет. — На его губах вновь появилась улыбка. — Она и понятия об этом не имеет. Живет в своем доме, любовно заполняя альбом за альбомом вырезками о себе и откармливая месть и удовольствие.
— Что? — только и смогла произнести Джаз, вытаращив глаза.
Гилберт с самодовольной улыбкой снова уселся рядом. На этот раз он расположился настолько близко, что своим бедром крепко прижался к бедру Джаз, а губы его практически касались ее лица, так что поверни она к нему резко голову, наверняка в какой-нибудь стране мира это сочли бы достаточным основанием, чтобы сочетать их законным браком. Джасмин решила, что лучше всего ей сейчас застыть и опустить глаза долу.
— А вот теперь начинается самая интересная часть нашей истории, — зашептал он вдруг, дыша ей прямо в шею. — Этого кроме меня не знает никто. Александра уже двадцать лет не общается с семейством Ноублов. И у нее имеется пятьдесят альбомов, в которых собрано все, что связано с ее родственничками, начиная с гнусного послания двенадцатилетнего Гарри. Она не позволяет даже имени их упоминать в своем присутствии, а двух своих персидских котов назвала Месть и Удовольствие.
К облегчению Джаз, Гилберт слегка отклонился от нее, чтобы насладиться зрелищем потрясенной и ошеломленной его рассказом слушательницы.
— Двадцать лет, — повторил он. — Пятьдесят альбомов. Пятьдесят!
Да уж, подумала Джаз. Выходит, не зря она терпела все эти муки. Коты, альбомы — кошмар! Однако если она сейчас не встанет, то нога ее, на которую Гилберт теперь практически уселся, совсем онемеет.
— Ладно. Кажется, настал мой черед идти туда, — сказала она, освобождаясь от груза его чресел. — Похожу немного и успокоюсь. Ну, пока.
