— Как Джорджия? А Мо? — спросил Гарри так, словно он не видел их несколько лет.
Джаз не знала, что ответить. Что Джорджия совсем пала духом? Что Мо спятила? Кажется, ее мозги совсем не варят.
Тут заговорила Мадди:
— Мистер Ноубл, меня зовут Мадди Оллбрук. Я начальница Джаз. Нам так повезло, что мы достали билеты.
Гарри посмотрел на Мадди, и Джаз удивилась: он широко ей улыбнулся и протянул руку.
— Друзья Джаз — мои друзья, — просто сказал он. — Вам понравился спектакль?
Мадди издала совсем не женский звук, который означал: «да».
— Вы были… вы были неподражаемы, — наконец выговорила она.
Гарри дружески ей улыбнулся.
— Спасибо за теплые слова. Большое спасибо. Они для меня значат очень много.
Затем он снова посмотрел на Джаз, которая никак не могла прийти в себя от всего увиденного и услышанного. Это был другой Гарри, не имевший ничего общего с тем, которого она знала. Наверное, он еще под впечатлением спектакля. Единственное возможное объяснение.
Внезапно девушка вспомнила о своем красном носе и сказала с упреком:
— Вы заставили меня плакать. — Жаль, что ей не разобрать выражение его глаз.
Гарри ничего не сказал. Он повернулся к Мадди.
— Значит, вы из прессы? — спросил он ее. — Надеюсь, вы будете не слишком сурово отзываться о моей игре?
Мадди с удивлением и обидой посмотрела на него.
— Представьте себе, не все журналисты такие уж хищники, жаждущие крови.
— Я считаю, у вас замечательный журнал, — искренне сказал Гарри.
— Ну, скорее был. — Мадди посмотрела на Джаз. — У нас действительно замечательные сотрудники, но вот читатели — увы, их уровень невысок. Присутствующие, конечно, не в счет, — смущенно добавила она.
Гарри заверил ее, что нисколько не обиделся.
И вдруг, словно что-то вспомнив, посмотрел на обеих.
— Пожалуйста, задержитесь на минутку, я бы хотел вас познакомить со своими родителями. — Вы не против?
Джаз не знала, что и сказать.
— Они будут очень рады, — продолжал он. — Джасмин, ты ведь уже знаешь мою сестру. Они все пришли сегодня. Всего на одну минуту.
Это звучало мило и естественно, но Джаз все равно не знала, что сказать.
За нее ответила Мадди:
— С удовольствием, мистер Ноубл! — И, взяв Джаз под руку, подтолкнула ее обратно к фойе.
Там они увидели Кэрри и Ноублов-старших. Люди, проходившие мимо, кивали им и улыбались, не в силах оторвать от них взгляда, будто они были членами королевской семьи. Из прессы и со слов Гилберта у Джаз создалось впечатление, что родители Гарри — люди высоконравственные, но очень холодные, не способные на проявление любви. Поэтому Джаз была крайне удивлена, наблюдая, как отец Гарри крепко обнял сына, и они долго так стояли, обнявшись. Отец не проронил ни слова — он просто не мог, так как в глазах его стояли слезы. Потом Гарри наклонился и обнял мать: ее лицо светилось счастьем, и слезы радости бежали по щекам. Кэрри крепко обняла брата, затем посмотрела на Джаз, и на ее лице появилась застенчивая, но гордая улыбка. Джаз улыбнулась в ответ, испытывая стыд: вот свинья, ни разу о ней не вспомнила.
