Где искать его? Наши думы, увы, полностью неподвластны нашей воле. Вы гоните от себя непрошеную мысль, но тщетно. Она возвращается, как надоедливый комар. И все же, если избавиться от нее вы не в силах, попробуйте усыпить ее, заняв свой ум другими мыслями или углубившись в механические, всецело поглощающие вас занятия. Кроссворд, вязание, бридж, канаста, любая игра, любой труд, требующие напряженного внимания, — все это служит лекарством. Попав во власть навязчивой идеи, обманите ваш собственный ум. Беспрестанно занимайте его чем-нибудь. Мало-помалу невыносимая вибрация в мозгу ослабеет, отдалится, замрет. Ни одна мысль, если ее не питать, не устоит перед временем. Немного терпения, немного настойчивости — и отвлекающие средства возьмут верх. Спасибо тебе, кроссворд!
Остается одна опасность — ночь. Я вижу, как вы судорожно поворачиваетесь с боку на бок в постели, точно рыба, вытащенная из воды, и напрасно призываете к себе сон. В темноте навязчивая мысль превращается в неотступный призрак. В такие минуты наше лекарство менее действенно. Читать? Надо еще суметь следить за ходом повествования… Закрыть глаза и считать воображаемых баранов? Это помогает лишь англичанам, да еще, быть может, пастухам.
У меня самого есть три рецепта против бессонницы. Первый: воспоминания о различных эпизодах моего детства или отрочества. Они прогоняют навязчивую идею, ибо события, породившие ее, произошли позднее, чем те, которые я воскрешаю в памяти, и не вписываются в рамки прошлого. Но чтобы приковать все внимание к этим эпизодам, нужно большое упорство.
Второй способ — сосредоточенно наблюдать за световыми пятнами, которые всегда возникают перед глазами, если смежить веки, и стараться узнавать в их очертаниях людей или предметы. Через какое-то время эти образы навевают сон. Вот вы и сдвинулись с мертвой точки.
Третий способ — самый простой — попросить у вашего врача что-нибудь усыпляющее. Таблетка снотворного куда менее опасна, чем бессонница. Словом, никогда не позволяйте навязчивой идее овладевать вами. Она сведет вас с ума.
А это было бы досадно! Прощайте.
Вы порицаете меня, querida, за мой оптимизм. Да, я оптимист. Я склонен думать, что все уладится. «Если бы ты летел в пропасть, — говорил мне на войне один из моих товарищей, — то, наверное, считал бы, что дно ее устлано стегаными одеялами, и был бы относительно спокоен до тех пор, пока не ударился».
Преувеличение! Я не считаю, как Панглос у Вольтера, что все к лучшему в нашем лучшем из миров. Мне ведомы страшные стороны и тяготы жизни, я не был ими обделен.
