жизнерадостной суетой и многолюдством.
Народ сыпал шутками на тему появления в компании ещё одной Ленки, ориентируясь на внешнее
сходство. Обе примерно одного роста, светло-русые, с неброскими мягкими чертами и неприметно-
голубыми глазами, мы и вправду были очень похожи. Только вот разница становилась очевидна
буквально через полчаса-час.
Ленка летала туда-сюда или болтала с людьми, светясь энтузиазмом уверенного в себе человека, а
я как-то незаметно забивалась в уголок и только слушала счастливо улыбаясь.
Попытки вовлечь и меня в процесс, как правило, проваливались. Нет, я не отмалчивалась и не
строила кислых рож. Болтала, шутила, резала помидоры тупым ножом и кокетничала с парнями, с
удовольствием принимая их знаки внимания.
Только как-то само собой получалось, что через некоторое время снова оказывалась в уголке и
одиночестве. Наверное, мне нравилось наблюдать за суетой и кипением жизни со стороны. Так уж
вышло, что привыкла я именно к этому.
С сестрой у нас разница почти в десять лет. Своё детство она провела под знаком
самостоятельности. Если верить рассказам, родители усердно работали и дома практически не
бывали. Учёба, друзья и прочие радости проходили мимо их внимания.
Впрочем, это вовсе не означало пренебрежения дочками. Насколько помню я сама, были и
совместные выходные в парках, и книжки по вечерам. Разница только в том, что завтраки и обеды не
ставились под нос, а извлекались из холодильника, да беды и неудачи мы делили на двоих с Леной.
К тому времени, как здоровье вынудило родителей изменить ритм и образ жизни, сестре было
девятнадцать, а мне десять лет. Так как она уже училась в институте в другом городе, я оказалась
единственным имевшимся в наличии ребёнком.
Сначала за моё воспитание взялась матушка, вкладывая в это дело все нерастраченные силы и
навыки руководящего работника. Где-то через год отец перенёс инсульт. Слава богу, всё обошлось
лёгким испугом и папа, уволившись, присоединился к супруге. Пристальная и неусыпная забота обо
мне стала для родителей заменой работе.
В школу меня водили за ручку. Матушка возглавила родительский комитет. Даже подавать
документы в институт я ездила с отцом. В том, что училась в собственном городе, а не в соседнем,
как Ленка, виновата я сама.
Вольной жизни хлебнуть хотелось, но заявить об этом не хватило духу. Препятствовать родители не
стали бы, прямо, по крайней мере. Но что бы я стала делать, окажись кто-то из них или оба сразу в
больнице?
